Россия и Южная Африка: три века связей

Почему же все-таки была выбрана «Диана»? Головнин писал: «В выборе удобного для сего похода судна представилось немалое затруднение, ибо в императорском флоте не было ни одного судна, способного, по образу своего строения, поместить нужное количество провиантов и пресной воды сверх груза, назначенного к отправлению в Охотский порт» [33].

В тот момент, в апреле 1808 г., Головнину шел 33-й год, он был еще только лейтенантом. Но в плаваниях — уже четырнадцать лет. За участие в битве со шведами на корабле «Не тронь меня» получил медаль.

В 1806 г., перед назначением капитаном «Дианы», Головнин только что прибыл из Англии. Стажировался там с 1802 г. Да и прежде служил за границей: в 1793–1794 гг. — в Стокгольме, в 1798–1799 — в Англии. Так что чиновники петербургского морского ведомства личность его представляли, должно быть, весьма смутно. И назначая командиром сложного похода, доверились похвальным аттестациям английских адмиралов Уильяма Корнуэллиса, Горацио Нельсона и Кодберта Коллингвуда, под началом которых Головнин плавал больше трех лет — в Вест-Индии, в блокаде Кадикса и Тулона. Головнин сам писал в своей «Краткой биографии»: командиром «Дианы» он был назначен «в уважение рекомендации английских адмиралов».

Но выбор был верным — Головнин был не только отличным моряком, но и высокообразованным человеком. Читал не только Кука и других путешественников, но и Руссо, Вольтера, Дидро, Монтескье. Был настоящим патриотом: всматриваясь в жизнь чужих стран, болел за свою, примечал ее недостатки и говорил о них вслух. Не терпел показухи, потемкинских деревень. Возмущался, когда начальник Главного морского штаба накануне «высочайшего» смотра Кронштадской гавани велел выкрасить у кораблей те борта, которые будут обращены к императору. Его любовь к отчизне проявлялась не в чванливости, не в шельмовании других народов, а в стремлении улучшить жизнь своего.

И капским заметкам Головнина веришь. Критикуя чужих, он не щадил и своих соотечественников. Попав с Юга Африки на Камчатку, сетовал, что «всякий чиновник и всякий солдат имел право с бочонком вина разъезжать по Камчатке и торговать с жителями, спаивая их с ума и употребляя разные обманы, чтобы выменять у них не только пушной товар, но и последний кусок дневной их пищи». И об управлении этим краем: «Когда мы видим часто дерзких смельчаков, которые, не страшась ссылки в Сибирь, употребляют с успехом во зло сделанную им доверенность и обогащаются в самых столицах, грабя казну и ближнего, то чего же должно ожидать от подобных сим людей в странах, отдаленных от высшего правительства на многие тысячи верст, где они управляют народами, не имеющими почти никакого понятия о законах и даже не знающими грамоты?»

Об управлении Сибирью: «Сибирь исстари была земля ябед и доносов… Бывали там чиновники, которых одна честь побуждала служить, так сказать, на сем краю света, но весьма редко; и все такие были притеснены сверху за то, что нечем им было поделиться, а снизу оклеветаны и обруганы потому, что ворам и грабителям не давали воли».

Критику Головниным действий Российско-Американской компании можно сравнить разве что со словами декабриста Пестеля в его «Русской правде»: «Самые нещастные народы суть те, которые управляются Американскою компаниею. Она их угнетает, грабит и нимало о существовании их не заботится; почему и должны непременно сии народы от нее быть совершенно освобождены».

Конечно, Головнин понимал, что его критика раздражает и чиновников, и обывателей. В своей «Краткой биографии» он писал о себе (в третьем лице): «Весьма любопытное его путешествие в 1810 году из Камчатки в Америку и обратно с подробным описанием колоний Российско-Американской компании по разным причинам не напечатано и, вероятно, не будет напечатано». И пояснил: «Потому что в оном слишком много правды сказано на счет правления компанейского в Америке».

Не увидела света при жизни Головнина и его работа «О состоянии Российского флота в 1824 г.» — его тревога и горечь за судьбу флота. Не прикрыл скромный псевдоним «Мичман Мореходов». Не спасли реверансы перед новым самодержцем — Николаем I.

Критика Головниным российских порядков важна здесь потому, что именно она, на наш взгляд, давала ему право критиковать чужие народы. Так же рассуждал и историк и писатель Юрий Владимирович Давыдов, добрый друг одного из авторов, увы, давно ушедший. В своей книге «Головнин» он рассказал, как досталось Головнину, когда он, уже адмиралом, осмелился написать об истории кораблекрушений в российском флоте. «…Вот тут-то и началось. Ого, как возопили мундирные люди, виновники различных крушений. Теперь они были в больших чинах и не хотели, не желали, чтобы им кололи глаза прошлым. Как они вознегодовали, как брызнули слюной! Еще бы: Головнин осмелился вынести сор из избы. Как же так, господа? Да у нас в России все распрекрасно. А ежели когда и попутал бес, то зачем же тащить напоказ? А что в европах-то скажут, ась? Разве ж так поступают благонамеренные сыны отчизны?» [34]