Россия и кочевники. От древности до революции

Важным вопросом является связь интеграции «кочевых» регионов и процесса строительства политической нации в Российской империи. Этот процесс начался в середине XIX в. и стал более актуальным к концу столетия в связи с вхождением в состав России многочисленных и обширных «национальных окраин». Однако российские власти не смогли разработать четкий курс относительно строительства политической нации. Они пытались решить дилемму: формирование такой нации из представителей многих этносов и конфессий и одновременно – продолжение существования России как православного государства, которое как минимум формально позиционировалось как «русское». Возможность совмещения этих двух направлений политики была проблематичной.

Спорным моментом остается вопрос, можно ли считать «национальные окраины» России ее «колониями». Н.Е. Бекмаханова писала, что «со второй половины XIX в. можно говорить о формировании колониальных взаимоотношений»[584] между метрополией и иноэтничной периферией. Однако означает ли «колонизация», т.е. освоение этих территорий, то, что они действительно были «колониями» в политическом смысле этого термина? США тоже колонизовали свои новые территории (например, на Диком Западе), но при этом они не считаются «колониями» этой страны. На наш взгляд, унификация властных институтов в «кочевых» регионах России говорит о том, что ее «национальные окраины» были не колониями, а интегральной частью страны.

Политика России в «кочевых» регионах в конце XIX в.

К концу XIX в. Великая степь была окончательно поделена между Россией и Китаем[585]. Интеграция новых российских регионов, где было кочевое население, в первую очередь касалась туркменских земель, которые были окончательно присоединены к России только к концу XIX в. (они были включены в состав Закаспийской обл.). В 1882 г. было утверждено «Временное положение об управлении Закаспийской области». Во главе региона стоял русский военный начальник, подчиненный главнокомандующему войсками на Кавказе. Туркменское население в составе Российского государства получило особый правовой статус. На низших уровнях туркменские властители (под надзором русского начальства) продолжали управлять своими соплеменниками. Однако представители местной знати уравнивались перед законом с прочим населением. В Закаспийской области были проведены многочисленные организационно-хозяйственные мероприятия, имевшие целью поднять материальное благосостояние жителей и подготовить постепенное слияние этой окраины с империей. С 1898 г. Закаспийская область была включена в состав Туркестанского генерал-губернаторства[586].

Планы по продолжению интеграции Туркестана были предложены в том числе по результатам ревизии края, проведенной в 1908 г. сенатором К.К. Паленом, а также в рамках деятельности созданного в 1911 г. специального «совещания». Однако дальнейших шагов по реформированию так и не было сделано. Туркестан по-прежнему оставался в ведении Военного министерства. Новый импульс интеграции начался с назначением А.Н. Куропаткина в августе 1916 г. туркестанским генерал-губернатором. В регионе были сформированы комиссии, в которых участвовали коренные жители, как избранные населением, так и назначенные администрацией. Проводился опрос местных жителей. К весне 1917 г. значительная часть проекта «Положения об управлении Туркестанского края» была готова. Однако революционные события того же года не дали завершить этот процесс[587].

Остальные «кочевые» регионы России уже были интегрированы в административную систему страны на губернском (областном) уровне. На рубеже XIX и ХХ вв. этот процесс был спущен «ниже». В результате волостной реформы у сибирских кочевников были ликвидированы степные думы. Кроме того, в 1890-х гг. в «нерусских» регионах России была проведена судебная реформа, в результате которой земельный и ряд других вопросов изымаются из компетенции туземного суда[588]. Таким образом происходит усиление централизации управления «кочевыми» регионами, ликвидируются элементы их внутренней автономии.

Учет кочевого населения всегда был проблемой. Ее в некоторой степени могла решить введенная в конце XIX в. паспортная система. Согласно принятому в 1894 г. «Положению о видах на жительство» при отлучке из места постоянного проживания каждый человек был обязан иметь при себе паспорт. У оседлых «местом постоянного проживания» считались общество или волость, к которой они приписаны, у кочевников – район перекочевок. Срок действия паспорта ограничивался одним годом, его продление оговаривалось согласием общества или инородческого начальника, ответственного за сбор налогов[589]. Конечно, полностью это не могло обеспечить учет, т.к. внутри районов перекочевок паспорт можно было не иметь, но при более дальних миграциях он был нужен, тем более при откочевке за границу.