Россия и мусульманский мир № 11 / 2014

Вполне предсказуемыми и своевременными, на наш взгляд, выглядят и встречные инициативы агентов религиозной, политической и интеллектуальной элит российского мусульманства, объединяемых нами, согласно Т.А. ван Дейку20, дефиницией «символическая элита», вступивших в дискурсивную коммуникацию со своими «братьями» по вере, истории, культуре. Тем более что роль российского мусульманства как проводника национальных интересов своей страны в крымском сегменте исламской уммы ментально и исторически оправданна. С одной стороны, «будучи частью глобального полуторамиллиардного сообщества, они по определению соотносят себя и свои интересы с тем, что происходит за рубежом с их единоверцами»21. А с другой – возвращение этнокультурных мусульман Крыма под российскую юрисдикцию можно расценивать и как воссоединение крымской и российской частей уммы, формально скрепленных в одну целостность указом Екатерины II от 28 июля 1783 г. «О принятии Крымских жителей и прочих Татарских народов в Российское подданство»22. И эта общность (не без трагических несправедливостей и гонений со стороны политических режимов обеих империй – Романовых и СССР) просуществовала до роспуска Советского Союза. Хотя, несомненно, религиозные, исторические и культурные связи Казанского и Крымского ханств своими корнями уходят значительно глубже эпохи аннексии последнего императрицей Екатериной II. «И начаша збиратися ко царю мнози варвари от различных стран, от Златыя Орды и от Асторохани, от Азуева и от Крыма, и нача изнемогати время то и Великая Орда Золотая, усиляти и укреплятися вместо Золоты Орды Казань, новая орда, запустевши Саинов юрт», – писал автор «Истории о Казанском царстве»23.

Хотя, несомненно, религиозные, исторические и культурные связи мусульман России и Крыма своими корнями уходят значительно глубже эпохи аннексии Крымского ханства императрицей Екатериной II, оставшейся в народной памяти крымских татар «не только поработителем, но и обманщицей»24, нарушившей святое обещание, данное «за Себя и Преемников Престола Нашего содержать их [жителей] наравне с природными Нашими подданными, охранять и защищать их лица, имущество, храмы и природную веру, коей свободное отправление со всеми законными обрядами пребудет неприкосновенно…»25. Равно как и ее «преемники», которые в ходе проигранной Крымской войны и сразу после нее еще более усилили притеснения татар, «приведя в 1856–1862 гг. к эмиграции около 150 тыс. татар, что означало для их популяции в Крыму демографическую катастрофу»26.

Как справедливо отмечает В. Тишков, ценностные и мировоззренческие проблемы труднее всего поддаются компромиссным решениям. «По этой причине конфликты на основе культурных (этнических, расовых, религиозных, языковых) различий могут обретать исключительно жестокий характер, а посеянная ими ненависть изживается зачастую через поколения», – констатирует один из ведущих специалистов в области государственной национальной политики27. Поэтому самой важной в политических функциях этничности и в широком смысле всей культуры, по мнению эксперта, должна стать разработка такой формулы управления культурным разнообразием, которая будет адекватна каждому обществу и каждой конкретной ситуации, а предложенные в рамках нее механизмы смогут обеспечить гражданское согласие и избежать нежелательных конфликтов.

Невыученные уроки Отца нации

Важно отметить: решение о воссоединении в 2014 г. Крыма с Россией, которое как «правильное» было признано подавляющим большинством россиян (96%), согласно выводам Всероссийского центра общественного мнения28, сегодня вновь оказывается поворотным моментом и в судьбе исторических связей русско-мусульманского мира. Этот мир, по словам известного крымско-татарского просветителя Исмаила Гаспринского (1851–1914), залегает «между европейскими и монгольскими мирами… на перекрестках всех дорог и сношений торговых, культурных, политических и боевых»29. К взаимной выгоде от сотрудничества русского этноса и народов мусульманской культуры еще почти 120 лет назад И. Гаспринский призывал в своем просветительском дискурсе.