Россия и современный мир №2 / 2013

Так, в свое время либералов новой формации пленила фигура П.Б. Струве: в известные времена феномен вероотступничества смотрится вполне привлекательно. Напомним, что Струве, бывший социал-демократ, сочинивший манифест I-го съезда РСДРП, превратился в ведущего автора «этапных» для российской либеральной идеологии сборников «Проблемы идеализма» (1903), «Вехи» (1909), «De profundis» (1918). В общем, каждый из сборников отражал очередной этап исторических неудач российского либерализма. Однако некоторые авторы уверяют, что первый из перечисленных сборников знаменовал глубокую «перемену настроения» в широких общественно-политических кругах и вызвал «неожиданно сильную, сочувственную и враждебную, обширную и непредсказуемую цепную реакцию во всех лагерях общественной мысли…»7 На рубеже веков появление таких мятущихся фигур, как Струве, было неизбежно. Но стоило ли этого enfant terrible русского либерализма возводить на столь высокий пьедестал?

Конечно, Струве стал необходим в качестве антипода Ленину: в тени потускневшего кумира вырос его культовый «преемник». Однако следовало бы подумать о сопоставимости данных фигур – они словно вынырнули из разных психосоциальных измерений. Некогда Струве убоялся «грубого» материализма, им же по наивности спровоцированного. Но если вторжение марксизма – этого злого пасынка стареющего Просвещения – в Россию, влекло за собой столь катастрофичные последствия8, то из этого вовсе не следует, что реальную преграду на его пути мог составить неокантианский «идеализм», предложенный все тем же Струве.

«Вехи» Ленин назвал «энциклопедией либерального ренегатства» – так он воспринимал всех людей, подверженных естественным человеческим сомнениям. Это было заведомо несправедливо, но психологически объяснимо. Ныне эту книгу почитают пророческой, что вряд ли более справедливо. Стоит ли хвалить авторов прошлого, которые фактически подписались под историческим приговором заемному «экстремизму» собственной юности? Строго говоря, «Вехи» – памятник бессилию всей русской интеллигенции: левые ее представители (революционеры) не ко времени подстрекали равнодушный к ним народ; правые (либералы) пытались сторговаться с властью на базе исторически запоздалых законов. Те и другие оказались людьми «вредными» для неизживаемого российского авторитаризма. Но стоит ли радоваться его победе? «Вехи», веховство и современные стенания по поводу того и другого – типичное интеллигентское лукавство разума и блудливость совести, призванные выдать за прозрение собственную капитуляцию. Или апофеоз «историософской» безответственности.

Встать вровень с героями прошлого, посвятив им панегирик, особенно заманчиво для людей, неспособных реализовать себя более серьезным образом. Как известно, с подачи своего друга С.Л. Франка, Струве предстал в амплуа англизированного «консервативного либерала», естественно, «непонятого» в России9. В связи с этим особенно забавными выглядят попытки представить уникального своей безответственностью идейного подстрекателя глубоким политическим мыслителем. Конечно, Струве – ярчайшая фигура своего времени – талант не спрячешь. Но превращать его в умудренную фигуру русского либерала10 – занятие сомнительное. Однако традиция агиографии «недопонятых» мудрецов со стороны особо претенциозных историографов, похоже, неистребима.

Реальная судьба русского либерализма поистине символична. Либералы упорно пытались встать на почву законов, созданных самодержавием sui generis против них самих. Уговаривая самовластных правителей, либералы уверяли, что «ничто не вредит так авторитету власти, как распространение в обществе убеждения, что она не желает подчиняться никакому определенному порядку»11. Но стоило ли забивать амброй дух тления, исходящий от тогдашней системы?

Характерно, что современные либеральные мифотворцы правеют куда быстрее либералов прошлого. В 1990-е годы историки пребывали в поисках альтернатив «коммунистическому» прошлому, сочиняя вместо пресловутой «истории КПСС» историю многопартийности. Со временем интерес стал смещаться с либералов на консерваторов. И вот уже стал респектабельным (а не каким-то иным!) консерватором Н.М. Карамзин12. Столь ли респектабельным? Пушкин, восхищаясь «Историей государства российского», тем не менее указал, что ее автор воспевает «необходимость самовластья и прелести кнута». Похоже, нынешние лейб-либералы подхватили эстафету сакрализации власти, дабы облагородить свою сервильность.