Россия – Крым – Украина. Опыт взаимоотношений в годы революции и Гражданской войны

Думается, отмеченное дает веские основания для того, чтобы серьезно усомниться в выводе о том, что «после возвращения в Киев в марте 1918 г. украинские лидеры изменили свою позицию относительно государственно-правового статуса полуострова и запланировали его включение в состав независимой Украины»[95]. Проблема Черноморского флота не сразу трансформировалась для руководства УНР в проблему Крымского полуострова. Подобные взгляды постепенно более или менее реально проявлялись и, хотя детерминировались более внешними факторами, тем не менее, так и не нашли своего завершенного документального закрепления.

На развитии ситуации сказалась начавшаяся оккупация Украины австро-германскими войсками, стимулировавшая принятие руководящими кругами УНР не до конца ясных и однозначных решений.

Вообще-то в бурном водовороте изменяющихся событий не вполне выверенной, последовательной, четкой была и линия поведения других субъектов военно-политического процесса. Впрочем, и рассчитывать на то, что в таких условиях первоначально избираемые пути и конкретные шаги должны оставаться неизменными, также было нельзя. Наоборот, во многих случаях требовалась гибкость, оперативная корректировка политики.

7 марта 1918 г. ЦИК Советов Украины принял обращение к СНК РСФСР, правительствам Донецко-Криворожской республики, Донской, Одесской и Крымской областей с призывом объединить все силы для борьбы с австро-германскими интервентами[96].

Как ранее отмечалось, в момент провозглашения Советской Социалистической Республики Таврида Москва советовала ограничить ее территорию полуостровом, объясняя позицию нежеланием вызвать какие-либо обострения во взаимоотношениях с Германией. Но практически параллельно, после оценки развития интервенционистской кампании австро-германских войск, массового сопротивления на местах чужеземным оккупантам у российского руководства возникает идея концентрации сил для отпора врагу. 14 марта 1918 г. В.И. Ленин пишет Г.К. Орджоникидзе:

«Товарищ Серго!

Очень прошу Вас обратить серьезное внимание на Крым и Донецкий бассейн в смысле создания единого боевого фронта (здесь и далее в цитате подчеркнуто мною. – В.С.) против нашествия с Запада. Убедите Крымских товарищей, что ход вещей навязывает им оборону и они должны обороняться независимо от ратификации мирного договора. Дайте им понять, что положение Севера существенно отличается от положения Юга и ввиду войны, фактической войны немцев с Украиной, помощь Крыма, который (Крым) немцы могут мимоходом слопать, является не только актом соседского долга, но и требованием самообороны и самосохранения. Возможно, что Слуцкий, не поняв всей сложности создавшейся ситуации, гнет какую-либо другую упрощенную линию – тогда его нужно осадить решительно, сославшись на меня. Немедленная эвакуация хлеба и металлов на восток, организация подрывных групп, создание единого фронта обороны от Крыма до Великороссии с вовлечением в дело крестьян, решительная и безоговорочная перелицовка имеющихся на Украине наших частей на украинский лад – такова теперь задача. Нужно запретить Антонову называть себя Антоновым-Овсеенко – он должен называться просто Овсеенко.

Втолкуйте все это, тов. Серго, крымско-донецким товарищам и добейтесь создания единого фронта обороны»[97].

15 марта 1918 г. Пленум ЦК РКП(б) принял решение о создании единого фронта обороны против австро-германских оккупантов[98]. Однако предпринимать масштабные эффективные меры по противодействию австро-германским войскам партийно-советский актив просто не успевал. Естественно, в быстро изменяющейся фронтовой обстановке должны были оперативно корректироваться и представления о целесообразности применения той или иной тактики. На этом фоне возникали разногласия, недоразумения и даже конфликты.

Так, 4 апреля 1918 г., когда немецкие войска приближались к этническим границам, разделяющим УНР и РСФСР на востоке, в районе приграничной Донской области председатель ЦИК Советов Украины В.П. Затонский имел разговор по прямому проводу с И.В. Сталиным[99]. Позже глава украинской советской власти пытался доказать, что разговор носил частный характер. Он преследовал цель просто передать главе Чрезвычайного полномочного посольства в РСФСР Н.А. Скрыпнику[100], находившемуся в Москве, но с которым не удавалось установить связь, новейшую информацию о событиях в районе Ростова – Таганрога (именно в приморский город в тот момент эвакуировались руководящие структуры Советской Украины), настроениях партийных, советских, воинских работников, намерениях активизировать общую борьбу существовавших на юге национально-государственных советских образований (Украины, Дона, Кубани, Крыма) по отпору австро-немецким оккупантам и о планах осуществления с этой целью ряда организационно-технических и военных мероприятий[101] вплоть до создания Южной Советской Федерации[102].