Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4

— История показывает, что изобретатели-инноваторы редко становятся новым правящим классом: они работают на деньги либо правительства, либо представителей господствующего класса, а потому зависимы от работодателя. Некоторая часть новаторов может влиться в господствующий класс, но вовсе не в верхний его сегмент. Далеко не всякое изобретение становится нововведением — для этого нужны соответствующие финансовые, социальные и культурно-психологические условия.

Относительно недавно появился термин «нетократия», т. е. слой, контролирующий социальные и информационные сети. Нас пытаются убедить, что это и есть те, кто сменит буржуазию в качестве господствующего слоя. Однако сетевики до сих пор встроены в позднекапиталистическое общество; они — обслуга капиталистов, их ВПК, их спецслужб.

— Резюмируем… По-настоящему элитарным может стать у нас лишь левый проект, способный сплотить нацию, обеспечить ее суверенитет, объединить отторгнутые территории и население, возродить индустрию и экономику, а самое главное — возродить культ бескорыстного творческого поиска. Но этот нью-социализм окончится крахом в том случае, если внутри него не будут взрощены новые, подлинно элитарные структуры, способные проводить системную экспансию России в мировом масштабе?

— Речь идёт не об экспансии, а о том, что проект, способный действительно поднять Россию с колен (а не быть игрой «шаг вперёд, два шага назад», встал с колен — опять упал, и так до изнеможения), должен быть наднациональным. Не в том смысле, чтобы принести русских в жертву, как это делал русофобский режим интернационал-социалистов в 1920-е годы, наложив отпечаток на всю советскую историю и отрыгнувшись в 1990-е, а в том, что он должен решать не только наши проблемы, но общепланетарные — ни одна страна, ни один народ в условиях современного кризиса не решит проблемы в одиночку.

Кризис, в который погружается мир, не только чреват катастрофой, но и предоставляет определённые возможности для рывка тем, кто готов их использовать. Именно кризис 1929–1933 гг. использовало советское руководство для превращения СССР во вторую державу мира и обеспечения к 1937 г. военно-промышленной автаркии по отношению к капсистеме, мощно отметив 20-летие Октября. С какими результатами подходит РФ к тридцатилетию августа 91-го? То-то. У советских вождей исторической России было несколько мощных козырей, которых нынешняя власть не только не имеет, но, похоже, иметь не хочет. Этими козырями были:

• наличие обращённого в будущее высоконравственного общественного проекта, базирующегося на социальной справедливости (основа — коммунистическая идеология);

• ощущение своего единства с народом (при всей жестокости режима);

• создание мощных научной и образовательной систем;

• чёткое понимание мирового расклада сил;

• особая психология победителей, помноженная на длительный опыт действия в опасной, непредсказуемой среде и принятия нестандартных решений (это вам не госсобственность разворовывать и не деньги «пилить»).

К то-то обязательно «булькнет»: а какой ценой? Вот только этого — не надо. Контрвопрос: какую цену РФ заплатила за 1990-е? Разрушение экономики, сравнимое по результатам с гитлеровским нашествием; сокращение населения, по сути — депопуляция, причём в условиях несравнимых по тяжести с СССР после погрома гражданской вой ны и гнили НЭПа.

Подчеркну ещё раз: большевики победили в России и решили русские проблемы, перед которыми оказалось бессильно позднее самодержавие, благодаря универсалистскому проекту. СССР предложил альтернативный мировой проект. Отказ от этого проекта, обусловленный превращением номенклатуры в квазикласс и интеграцией её в капсистему, стоил СССР и системному антикапитализму жизни.

К то-то скажет: на Западе активно продвигается проект технофашизма, а то, что мы видим в Китае, весьма смахивает на национал-социализм с ханьским лицом, и оба проекта сулят успех. У меня большие сомнения насчёт того, что эти проекты сулят успех. Что касается Китая, то чем больше его экономические успехи, тем острее социальные проблемы, которые грозят расколоть и верхушку, и страну. О том, что Китай — не страна инноваторов, а его успехи обусловлены встраиванием в нижние этажи мирового разделения труда, я уже не говорю.