Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре

Угроза революции стала в это время в Европе весьма актуальной, и континентальные державы сплотили силы в противодействии ей. Польша могла стать горячей точкой, и нужно было постоянно об этом помнить. Особенное напряжение возникло, когда в июле 1830 г. произошла революция во Франции. 8(20) августа 1830 г. Татищев сообщал из Вены в Петербург, что император Франц I дал аудиенцию, на которой посоветовал российскому правительству лучше следить за Польшей, так как «поляки по своему характеру беспокойны и любят подражать тому, что происходит во Франции»[811]. Предвидение австрийского монарха нашло подтверждение уже через три месяца: 29 ноября 1830 г. в Варшаве вспыхнуло восстание. Оно положило конец планам Николая I отправить войска на подавление французской революции и парализовало «перед лицом опасности в Польше» военные возможности Пруссии и Австрии, стремившихся не позволить Франции объединиться с революционной Бельгией. Этот факт засвидетельствовали российские дипломаты в Лондоне[812], посол же в Париже К.О. Поццо-ди-Борго увидел в создавшейся ситуации подтверждение исторической миссии России в Европе. Он писал Нессельроде 25 октября (6 ноября) 1830 г.: «Признав очевидным, что Королевство Польское явилось очагом организованного вооруженного восстания, что никакими благодеяниями, строгостями или благоразумными мерами невозможно было умиротворить людей, считавших делом чести нас предать, следует счесть за счастье, что это зловредное семя произросло, когда у императора еще было время искоренить его наперекор своим врагам. Мы никогда еще не были так свободны от внутренних трудностей, как сейчас; монархическая Европа справедливо видит в нас свою опору, а революционная Европа – главное препятствие к осуществлению своих гнусных замыслов»[813].

Власти Австрии и Пруссии так же воспринимали Россию и оказали ей поддержку. Польские повстанцы в расчете на посредничество Габсбургов и Гогенцоллернов направили в Вену и Берлин своих представителей, но Пруссия не приняла генерала К. Княжевича, и царь был «удовлетворен» «намерением Его Величества короля прусского не принимать этого офицера в качестве посредника и отвергнуть любое ходатайство». В мае 1831 г. прусский король отказался встретиться с другим посредником – Т. Мостовским, бывшим министром Королевства Польского; он повелел также не переводить в Польский банк в Варшаве деньги для помощи восстанию. Прусское правительство приказало визировать в российской миссии в Берлине паспорта желающих поехать в Королевство. Прусский генеральный консул в Варшаве Ю. Шмидт был отозван по предложению царя. России стали передавать перлюстрированные прусской полицией письма, касающиеся польских дел. В этой связи 27 декабря 1830 (8 января 1831) г. Нессельроде просил российского посла в Берлине Д.М. Алопеуса заявить о том, «сколь император признателен прусскому правительству за его неизменную готовность передавать все имеющиеся у него сведения по польским делам». Еще раньше вице-канцлер, благодаря за информацию, излагал план пресечения контактов восставшей Польши с внешним миром, направленный на то, чтобы «нейтрализовать» ее влияние на другие страны. Суммируя все действия Пруссии в этом направлении, Алопеус с удовлетворением констатировал, что «со всякой снисходительностью в отношении Польши будет покончено»[814].