Россия: у истоков трагедии 1462-1584

Ясно ведь, что Грозный, которому опричнина открыла глаза на прелести неограниченной власти, должен был распространить опричный порядок и на свой Тайвань, т. е. на Земщину, беспощадно истребив при этом всех, кто пу­тался под ногами со своей «стариной», — и разница меж­ду мирами очень скоро исчезла бы. Как, в какой именно форме происходило подчинение традиционной России этому внезапно возродившемуся из мрака времен «древ­нерусскому государю-хозяину» — вопрос техники, если хотите. Действительно сверху важно лишь то, что страна вышла из этой мясорубки совершенно не той, какой ее ту­да насильно втолкнули.

Ключевский, однако, сосредоточился именно на техни­ке дела. Он думал, что Грозный просто сделал ошибку. Заключалась она в следующем. «Царь поставил опрични­не задачу, для которой в составе тогдашнего управления не существовало особого учреждения: новообразованное удельное ведомство должно было стать еще высшим ин­ститутом охраны государственного порядка от крамоль­ников, а опричный отряд корпусом жандармов и вместе экзекуционным органом по изменным делам»⁹². В резуль­тате «опричнина, выводя крамолу, вводила анархию, обе­регая государя, колебала самые основы государства»⁹³.

Живо возникает здесь перед нами насильственно разо­дранная пополам страна, и это жуткое государство в госу­дарстве, уродливая пародия на немецкий рыцарский ор­ден — без какого бы то ни было представления о рыцар­ской чести, однако — исполняющая роль политической полиции. Но именно из этой беспримерной картины и вы­текает, по Ключевскому, «политическая бесцельность оп­ричнины: вызванная столкновением, причиной которого был порядок, а не лица, она была направлена против лиц, а не против порядка. Опричники ставились не на место бо­яр, а против бояр; они могли быть по самому назначению своему не правителями, а только палачами земли»⁹⁴.

Видите теперь, в чем ошибка царя? «Если бы и сущест­вовала мятежная боярская крамола, царю следовало дей­ствовать иначе: он должен был направить свои удары ис­ключительно на боярство, а он бил не одних бояр и даже не бояр преимущественно... Как не в меру испугавшийся человек, закрыв глаза, начал он бить направо и налево, не разбирая друзей и врагов»⁹⁵.

Все верно. Но что из этого следует? Согласно Ключев­скому, лишь то, что «в направлении, какое дал царь поли­тическому конфликту, много виноват его личный характер, который поэтому и получает некоторое значение в нашей государственной истории»⁹⁶. И это все? По Ключевскому, все. Ибо «жизнь Московского государства и без Ивана ус­троилась бы так же, как строилась до него и после него»⁹⁷.

ОШИБКА КЛЮЧЕВСКОГО

Мы понимаем, конечно, что не довелось Василию Оси­повичу (он умер, наверное к счастью для него, в 1911-м) увидеть своими глазами вторую самодержавную револю­цию в России — и тем более аналогичную революцию Мао. Понимаем мы также, что и самое даже яркое вообра­жение не может заменить в таком деле живого опыта, ко­торым располагали постреволюционные историки. Про­сто немыслимо без такого опыта представить себе ужас и дикость хаоса, в ходе которого исчезают вдруг под уда­рами беспощадного массового террора целые классы на­селения, только вчера еще бывшие «наверху», и для сотен тысяч вполне благополучных граждан страна неожиданно превращается в гигантскую мясорубку. Тут ведь не просто люди наверху перетасовывались, тут курс истории менял­ся, жизнь переворачивалась вверх дном, рвалась на куски социальная материя.

Ну как, в самом деле, это звучало бы, если б историк «красного террора» 1918 года сказал, что был в нем мно­го виноват личный характер Ленина и потому был он бес­целен? В том смысле, что вызванный столкновением, при­чиной которого был монархический и буржуазный поря­док, а не связанные с ним лица, направлен он был не против порядка, а против лиц. И удары наносил не только по монархистам и буржуям, и даже не по ним преимущест­венно, а бил направо и налево — по интеллигентам и свя­щенникам, по офицерам и учителям, по крестьянам, пря­тавшим хлеб от продразверстки, по мешочникам, тащив­шим его голодным детям, и просто по обывателям, на квартиры которых зарились соседи. Разве могла совер­шаться иначе великая революция, с хрустом и треском и кровью ломавшая исторический курс страны? Да, террор был направлен против лиц (против кого же еще может быть он направлен?), но целью его было сокрушение веково­го порядка, «старины», как объяснил нам Горский.