Россия: у истоков трагедии 1462-1584

Принимая все это во внимание, получаем картину прямо противоположную той, которую предложил нам Блэм. Выходит, что судебник Ивана III не только не урезал сво­боду крестьянского передвижения, он ее законодательно защищал от тех самых «уловок», которыми пытались удержать крестьян помещики. Никто, с другой стороны, не оспаривает, что «заповедные годы» Грозного свободу эту уничтожили. Где же тут, спрашивается, непрерывность крестьянского закрепощения?

ЗЕМСКАЯ РЕФОРМА

Еще очевиднее станет для нас это драматическое разли­чие между крестьянским законодательством деда и внука, едва обратимся мы к истории земского самоуправления. Ибо именно законодательство Ивана III подготовило про­веденную несколько десятилетий спустя земскую рефор­му, которая передала власть в уездах в руки «лутчих людей», т. е. представителей зажиточного крестьянства и поднимающегося купечества. В частности, статья 38 его Судебника запрещает наместникам творить суд «без ста­росты и без лутчих людей»³⁴. Конечно, это был всего лишь первый шаг к тем радикальным новшествам, которые пре­дусматривает, например, найденная А.И. Копаневым Пи- нежская грамота от 25 февраля 1552 г. Здесь царь согла­шается на полное устранение наместников от суда и адми­нистрации и предлагает избрать «из их же волостных крестьян выборных лутчих людей», «излюбленных го­лов», которым и надлежит «во всех делах земских управы чинить по нашему Судебнику»³⁵.

Так далеко законодательство Ивана III еще не шло. Но именно оно тем не менее знаменовало новый взгляд законодателя на общество. Процессы дефеодализации вызывают у него явное сочувствие. Например, в статье 12 Судебника 1497 г. «дети боярские добрые» приравнива­ются в качестве свидетелей на суде к «добрым черным крестьянам-целовальникам», т. е. к обычным черносош­ным крестьянам и посадским людям, избиравшимся насе­лением («целовавшим крест») для выполнения админист­ративных обязанностей³⁶.

Д.П. Маковский подчеркивает очень важную разницу между уставной грамотой Двинской земли XIV века и Бе­лозерской грамотой Ивана III (1488 г.): в последней уже не видно боярских привилегий. Иван III обращается не к боярам, как сделал его прадед, а к «людям белозер­ским — горожанам, становым и волостным людям»³⁷. Ма­ковский же заметил, что «Судебник 1497 г. охраняет вся­кую собственность, в том числе и крестьянскую. В этом Судебнике покончено с феодальным правом наследова­ния «Русской Правды» [согласно которому имущество крестьянина, умершего бездетным, переходит к лендлор­ду]... не выделены в праве наследования в привилегиро­ванное положение бояре и дружинники, т. е. феодалы, как это имело место в «Русской Правде»³⁸. Еще более су­щественной и новаторской выглядит в этом Судебнике за­щита не только движимого имущества крестьянина, но и — впервые в русском праве — его земли. Короче го­воря, Иван III не прикреплял крестьян к земле, а закреп­лял за ними землю.

Опять-таки это всего лишь подступ к Судебнику 1550 г., где антифеодальный пафос звучит уже совершенно отчет­ливо. Например, кардинально пересматривается принцип возмещения за бесчестье. «Русская Правда» XII века за­щищала жизнь и честь княжеского дружинника двой­ным — по сравнению с другими свободными людьми — штрафом. Теперь плата за бесчестье устанавливается «против доходу». За оскорбление «торговым людям и по­садским людям и всем середним» (т. е. со средним дохо­дом) назначается тот же штраф (5 рублей), что и за ос­корбление «боярского человека доброго». А в отноше­нии к «гостем болшим», т. е. богатым купцам, почтение еще больше: штраф за их оскорбление достигает 50 руб­лей, в десять раз больше, чем за оскорбление княжеских дружинников .

В сущности, это уже эмбрион современного правосо­знания. Неужто и правда, как думал Маковский, в первой половине XVI века превращалась Россия в буржуазную страну? Боюсь, это преувеличение и дело объясняется проще — элементарной заботой о процветании «отчины», заботой, обострявшей зрение законодателя. Он начинает вдруг понимать, что «торговые и посадские люди» и вооб­ще «все середние» (т. е. третье сословие, предбуржуазия) представляют для страны ценность не меньшую, чем сол­даты. А богатых купцов и подавно следует беречь, как зе­ницу ока. Чем больше их и чем они богаче, тем богаче страна. Поэтому они для России дороже солдат. Законо­датель даже высчитал, во сколько раз дороже: в десять! (Ну мыслимо ли, право, такое в «гарнизонном государст­ве»? Очевидно ведь, что пропагандисты мифа не удосужи­лись заглянуть в документы.) Повышение социального престижа «середних» предпринимателей и купцов долж­но было обеспечить приток новых кадров в эти страты. За­конодательство развязывало руки наследникам великого князя, подталкивая их двигаться по его пути дальше.