Россия: у истоков трагедии 1462-1584

Стагнация парализовала и внутреннюю политику. Цер­ковь продолжала расширять свои владения. О союзе госу­дарства с либеральной интеллигенцией, так счастливо складывавшемся в начале столетия, и речи уже не было. Предоставленные самим себе нестяжатели изнемогали в борьбе с иосифлянами, которые теперь нашли новую зо­лотую жилу и усердно ее разрабатывали. Псковский мо­нах Филофей первым заговорил о Москве как о Третьем Риме. Он объявил царя единственным в мире хранителем истинной веры, назначив ему мессианскую роль Защитни­ка христианства на земле до второго пришествия Христа: «Един ты во всей поднебесной христианам царь».

Иосиф, потерпевший поражение в открытой идейной схватке с нестяжателями, тоже совершил очередной по­литический маневр. Он больше не предавался медитациям о царях и тиранах. Напротив, подарил он государю еще более соблазнительную идею, объявив Василия «главою всего», наместником Бога на земле⁴⁷. А поскольку «цер­ковное стяжание суть Божье стяжание»⁴⁸, наместник Бога должен, естественно, столь благочестивому делу содейст­вовать (а не противиться, как некоторые).

Короче говоря, в обмен на мир с церковью иосифлянст- во обещало поднять русского царя на недосягаемую вы­соту, обожествить его власть, признать верховным вож­дем христианского человечества и, уж во всяком случае, самодержцем. Так создавалась теория самодержавия. За это Василий, разумеется, должен был заплатить не только новыми землями, но и головами нестяжателей. По­жертвовать то есть интеллигенцией и самим духом мос­ковских Афин — драгоценнейшей частью наследия, ос­тавленного России его отцом.

Сильно укрепил позиции иосифлянства Даниил, ученик Иосифа и его преемник на посту Волоцкого игумена, кото­рого Василий в 1522 г. поставил митрополитом. Кроме всего прочего, Даниил был изобретателем эффективной политической тактики, с большим успехом использован­ной много поколений спустя другим лидером (тоже духов­ного воспитания). Покуда его оппоненты писали книги, произносили вдохновенные речи и редактировали собор­ные тексты, Даниил методично расставлял на ключевые посты в иерархии своих людей. Уже через месяц после то­го, как он стал митрополитом, Даниил поставил еписко­пом Твери брата Иосифа Акакия, затем племянник Иоси­фа Вассиан Топорков поставлен был епископом в Колом­ну, а Макарий (будущий митрополит и сподвижник Ивана Грозного) архиепископом Новгородским. Из этих людей составлялось соборное большинство, и, когда дело дохо­дило до голосования, блестящие нестяжательские вожди оказывались генералами без армии. Точно так же, как впоследствии другой Иосиф, Даниил раздавил оппозицию в зародыше.

ПИРРОВА ПОБЕДА ИОСИФЛЯН

То были грозные симптомы. Но так жива еще была па­мять о царствовании Ивана III и так ничтожен был здравст­вующий «наместник Бога», что всевластие его сводилось больше к разговорам, чем к делу. Василий плыл по тече­нию, дрейфовал. Но он все-таки выдал иосифлянам их главных врагов, две самые блестящие фигуры тогдашнего московского интеллектуального мира. На Соборе 1525 г. был осужден Максим Грек, на Соборе 1531-го — Вассиан Патрикеев. Оба были сосланы на гибель в иосифлянские монастыри. С нестяжательством как с течением мысли, однако, покончено не было. Его обезглавили, но, по край­ней мере, не уничтожили. Не все еще было потеряно.

Еще крепко сидело в седле боярство. И Юрьев день ос­тавался законом. И продолжала развиваться крестьян­ская предбуржуазия, росли города, судьбоносная дуэль двух тенденций — барщины и денег — тоже продолжа­лась, и долго еще оставался неясен ее исход. Ничтожест­во и тиранические замашки Василия вызвали серьезный кризис, но с его уходом страна могла продолжить свой ев­ропейский курс.

Тем более что пришло еще, не забудем, четвертое поко­ление нестяжателей. Волею Сильвестра, наставника мо­лодого царя, будет возведен, подобно его духовному пра­родителю Паисию, в сан Троицкого игумена старец Арте­мий, с которым предстояло почтительно советоваться царю. И несмотря на интриги Даниила, еще выйдут из школы Нила Сорского и Максима Грека епископы и игуме­ны, еще впереди Стоглавый Собор со знаменитыми цар­скими вопросами.

Но это и станет финалом.

Собор, по видимости, внял доводам нестяжателей. Земли, отнятые церковниками за долги, а также поместья и волости, розданные в малолетство государя, решено было вернуть владельцам. Однако в свете последующих событий выглядело это лишь тактической уловкой иосиф­лян. Всего два года спустя после Стоглава митрополит Ма- карий, использовав в качестве предлога ересь Матвея Башкина, оговорил близкого Курбскому старца Артемия как «советного» с еретиками, а другого нестяжателя игу­мена Феодорита как «советного» с Артемием. Их едино­мышленник, епископ Рязанский Кассиан, лишен был ка­федры. Все они были осуждены и сосланы, а само нестя­жательство — объявлено ересью.

Если Иван III выдал иосифлянам еретиков, чтоб сохранить нестяжателей, то Иван Грозный выдал им нестяжателей — чтоб уничтожить всех, и победителей и побежденных.