Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

Столь значимые «тектонические сдвиги», которые переживала Россия, требовали решимости от оппозиции. «Довольно терпения!.. Мы истощили свое терпение, — пересказывал слова кадетов французский посол М. Палеолог. — Впрочем, если мы не перейдем скоро к действиям, массы перестанут нас слушать»^{2000}. Однако в чем должны заключаться эти решительные действия далеко не всем было понятно. Еще в конце декабря 1916 г. Маклаков отмечал, что Россия была единодушна лишь в одном — «в жгучей ненависти к правительству». При этом «в смысле способности к активной реализации этой ненависти, в смысле организации, достигнуто все еще слишком мало»^{2001}.

Предчувствие скорой смены политического режима стало едва ли не всеобщим. Согласно донесениям начальника Петроградского охранного отделения К.И. Глобачева от 19 января 1917 г., «“обыватель проснулся от десятилетнего сна” и намерен “встать на ноги”. В самых умеренных по своим политическим симпатиям кругах приходится слышать такие оппозиционные речи, какие недавно не позволяли себе даже деятели определенной окраски. В центре всех этих речей одно — Государственная дума»^{2002}. Родзянко вновь ставил вопрос о своем будущем премьерстве. 4 января он заявлял чиновникам своей канцелярии: «Один только я и могу сейчас спасти положение, а без власти этого сделать нельзя, надо идти [в премьеры]». В начале 1917 г. в ближайшем окружении председателя Думы, сам он и его собеседники (вел. кн. Михаил Александрович и Н.В. Савич) все чаще задавались вопросом: будет ли революция? Правда, отвечали на него в большинстве случаев отрицательно^{2003}.

7 января на собрании на квартире H. M. Кишкина депутат-кадет Н.В. Некрасов пророчествовал: «Сейчас революционного движения в России нет, единственным революционным деятелем в настоящий момент является само правительство. И успех его революционной пропаганды грандиозен… А гроза не за горами. Дай Бог, чтобы она не разразилась до заключения мира… Правительство загипнотизировано кажущимся затишьем и кажущейся покорностью масс. Тем страшнее будет его пробужденье»^{2004}. Некрасов предсказывал, что, когда разразится неминуемая гроза и страна погрузится в хаос, оппозиция будет вынуждена взять на себя ответственность за судьбы России и сформировать правительство. Многие ответственные посты займут руководители Городского и Земского союза, которые послужили школой практической деятельности для русского общества. Схожим образом оценивал ситуацию вел. кн. Александр Михайлович: 1 февраля 1917 г. он писал императору: «Правительство есть сегодня тот орган, который подготовляет революцию, — народ ее не хочет, но правительство употребляет все возможные меры, чтобы сделать как можно больше недовольных, и вполне в этом успевает. Мы присутствуем при небывалом зрелище революции сверху, а не снизу»^{2005}.

«Самое удивительное в настоящем настроении, что все идет верх дном. Например, Шингарев чуть не со слезами говорил о том, что надо беречь и охранять… Все начинают понимать, как страшна анархия в настоящую минуту, и стараются ее предотвратить», — писала 8 февраля О.И. Мусина-Пушкина^{2006}. 4 февраля на заседании ЦК партии кадетов при обсуждении настроений среди рабочих М.С. Аджемов констатировал усиливавшееся брожение в русском обществе, Ф.И. Родичев предрекал новое «9 января»^{2007}. 10 февраля на последней аудиенции у императора Родзянко предвещал царю скорую революции, которая, по его расчету, должна была случиться через три недели, сокрушив старый порядок^{2008}.

Царь же сохранял спокойствие. Министр иностранных дел H. H. Покровский после каждого своего доклада императору просил об отставке ввиду невозможности проводить достойный дипломатический курс в условиях глубочайшего политического кризиса. «Вы неправильно осведомлены; никакой революции не будет», — всякий раз успокаивал его Николай II^{2009}.