Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс»

По этому поводу между разными группами русских радикальных революционеров не возникало разногласий. Все они – от старомодных нигилистов до социал-демократов новейшего типа – разделяли эти взгляды. Что отличало их друг от друга, так это большая или меньшая нетерпеливость в достижении идеала.

Самыми нетерпеливыми были анархисты, сгруппировавшиеся вокруг Бакунина. Они хотели немедленно лобовой атакой ниспровергнуть все существующие формы правления и общественного устройства в надежде, что случай, или эволюция, или природный инстинкт, или внезапное вдохновение, или какая-нибудь другая таинственная сила создаст нечто лучшее. Сами они отказывались помогать этой таинственной силе даже намеками, ссылаясь на то, что, по словам одного из них, «созидать – не дело того поколения, чей долг – разрушать». Несмотря на то что в русском национальном характере силен импульсивный элемент, эти безрассудные, сверхнетерпеливые доктринеры так и не стали многочисленными и им так и не удалось сформировать организованную группу, вероятно, потому, что молодое поколение в России было слишком занято настоящим и будущим положением своей собственной родины, чтобы осуществлять планы всемирного анархизма, как советовал Бакунин.

Следующей по шкале нетерпеливости шла группа сторонников социалистической агитации в массах с намерением свергнуть правительство и встать на его место, как только массы будут достаточно организованы, чтобы сыграть отведенную им роль. Существенное различие между ними и анархистами состояло в том, что они признавали необходимость длительной подготовки и собирались после свержения правящего режима не оставаться до бесконечности в состоянии анархии, а заменить самодержавие ограниченной монархией или республикой с сильным и деспотичным временным правительством, насквозь проникнутым социалистическими принципами. Как только этот временный деспотизм прочно заложит основы нового миропорядка, он должен созвать общероссийское собрание, которое, насколько я понимаю, должно освободить его от ответственности за благонамеренную тиранию, временно осуществлявшуюся им в переходный период.

Несколько меньшую нетерпеливость выказывала следующая группа – сторонники мирной социалистической пропаганды. Они утверждали, что нет необходимости ниспровергать старый порядок, пока массы не будут интеллектуально подготовлены к новому, и возражали против того, чтобы фундамент нового режима был заложен деспотами, даже самыми благими в социалистическом смысле. Только сам народ должен добиваться своего счастья и защищать его.

На последнем месте оказались наименее нетерпеливые из всех – социал-демократы, существенно отличающиеся от всех предыдущих категорий.

Все вышеупомянутые революционные группы упорно отвергали идею постепенного перехода от буржуазного к социалистическому режиму. Они не слушали никаких предложений о конституционной монархии или демократической республике даже в качестве промежуточной стадии развития. Все это было самой сутью буржуазного порядка, и потому категорически отвергалось. Нельзя останавливаться на полпути между нынешним страданием и будущим счастьем, ибо многие усталые путники почувствуют искушение остановиться в середине пути, в пустыне, и не дойдут до обетованной земли. «Всегда вперед» – таков должен быть лозунг, и нельзя терять времени на глупую борьбу политических партий и пустые излишества политической жизни.

Но не так думали социал-демократы. Они в своем поколении оказались гораздо умнее. Видя, что попытки нетерпеливых групп окончились катастрофой, и понимая, что в случае их успеха старая никчемная бюрократия, вероятно, была бы заменена молодым и энергичным деспотизмом, еще более губительным, чем его предшественник, они решили попытаться прийти к цели, которую ставили перед собой нетерпеливые революционеры, окольным, но более надежным путем. По их мнению, от нынешнего российского режима, защищенного самодержавием, слишком далеко до будущего социалистического рая, чтобы перепрыгнуть это расстояние одним скачком, и они наметили несколько «привалов», где можно было бы с удобством остановиться и отдохнуть во время пути. Первый привал – это конституционализм с парламентскими институтами. В течение нескольких лет парламентское большинство, разумеется, будет иметь буржуазия, но постепенно упорным трудом четвертое сословие одержит верх, и тогда можно будет провозгласить наступление социалистического золотого века. А до той поры нужно заручиться доверием масс, особенно фабричных рабочих, которые умнее и не так консервативны, как крестьяне, и создать мощные рабочие организации как основу для будущей политической партии.