Россия в меняющемся миропорядке

– приоритетность условий международных договоров государств перед его законами (Германия – только в отношении права ЕС, Греция, Казахстан, Польша – условно, Турция – только в отношении договоров об основных правах и свободах человека, Франция – условно);

– приверженность дуалистической концепции (Индия, Италия, отчасти – Греция);

– отсутствие указаний на приоритетность как международного, так и национального права (Израиль, Китай, Россия, Украина, Япония).

Общим же практически для всех государств является по сути признание высшей юридической силы национальных конституций, но отнюдь не международного права как такового.

Довольно обычно и включение международного права в систему национального права государств, и в этом есть некое монистическое начало.

Можно резюмировать, что в ряде стран, но отнюдь не во всех, применяется концепция, образно говоря, «парцеллярного», или локального монизма. Это означает объединение как международного права, так и внутригосударственного в рамках отдельно взятой национальной правовой системы («парцеллы» общемировой системы). При этом составные части такого объединения (как международное право, так и внутригосударственное) по их правовой силе значительно (иногда – весьма) отличаются от страны к стране, образуя, образно говоря, систему мульти-монизма.

При этом «внутри» локального монизма одновременно, парадоксально действует по сути дуалистическое различие между автономной международно-правовой частью и остальной внутригосударственной частью национальной правовой системы.

Соответственно об универсальной, классической общемировой монистичности правовой системы говорить никак не приходится.

С прагматической точки зрения, прежде всего, как дуалистическая, так и монистическая теории формально являются не более чем академическими, хотя и не без политической подоплеки, феноменами, что более всего доказывается многолетним главенствованием то одной, то другой, взаимно исключающих теорий. Между тем двух противоречащих друг другу истин не бывает.

Что касается монизма, ныне, несмотря на распространенные в науке мнения и связанные с неосновательными, на наш взгляд, утверждениями верховенства, супрематии международного права над национальным, реальность демонстрирует:

во-первых, повсеместное (!) сохранение суверенности национальной исполнительной власти в соблюдении любых, в том числе международно-правовых норм, ибо нет единого международного правопорядка и соответственно нет универсального международного исполнительного инструментария. Об этом свидетельствуют и правоисполнительные коллизии, в том числе и в отношении решений Европейского суда по правам человека;

во-вторых, государственная независимость, суверенитет, хотя научная разработка суверенитета и началась лишь с XVI в., изначально явственно всегда признавались присущими лишь государственной власти. Нет суверенитета – нет и полноценного, независимого государства. Нет государства – нет и государственного суверенитета. Но притом суверенитет никогда реально не был абсолютным. Лучше всего это свидетельствуется вечными (!) межгосударственными войнами, причиной которых в юридическом контексте всегда была либо защита государственного суверенитета от посягательств на него извне, либо наоборот, соответствующие посягательства на чужой суверенитет.

Наблюдаемые естественные ограничения, уступки суверенных прав, во-первых, всегда имели место, но всегда были теоретически аномальны (!) по самой природе суверенитета, в идеале – абсолютного в публичном праве. Во-вторых, что ярко демонстрируется повсеместным (либо прямо конституционно, либо имплицитно) последовательным непризнанием верховенства, супрематии международного права в рамках национальной юрисдикции. Допускаемый же в отдельных случаях приоритет международно-правовых норм – всегда лишь исключение, всегда в принципе остающееся конституционно как устанавливаемым, так и потенциально отменяемым, «отбираемым». Верховенство национального конституционного права, по существу, есть императивного значения практически общий правовой принцип вопреки всем монистическим, нормативно-иерархическим, супрематическим теориям и даже возможным конституционным аномалиям.