Россия в поворотный момент истории

Тучков. – В каждой борьбе есть риск. Но его преувеличивают. Прострация есть, но есть и выигрыш – в выяснении положения. Все иллюзии исчезли, и все разногласия отпали. Разногласия в диагнозе нет. Почему кажется, что общественное мнение апатично. Оно достигло пределов отчаяния. Пациент признан moribundus[44]. Тут замерли, потому что предстоит акт великой важности. В выставленных лозунгах мы найдем небывалое единодушие и в тылу, и в армии. Я выставил бы боевой лозунг и шел бы на прямой конфликт с властью. Все равно обстоятельства к тому приведут. Молчание будет истолковано в смысле примирения. Мы никогда не присутствовали при кучке безответственных людей. Режим фаворитов, кудесников, шутов. Это новая нота, которая должна быть сказана. А это – разрыв мирных сношений с властью. Я готов бы ждать конца войны, если бы он был обеспечен – благоприятный. Но нас ведут к полному внешнему поражению и к внутреннему краху. Правительство – «пораженческое». Возымеют ли слова влияние? Может быть. Власть дряблая и гиблая. Там нет железных, сильных, убежденных людей, которые сознают свою слабость.

Маклаков (один из лидеров кадетов). – Съезд[45] не может быть деловым. Он должен будет реагировать на вопросы высшей политики, и деловая часть пропадет. Съезды первые заговорят от имени страны. Единственный лозунг – выявление конфликта с короной. Мы не сможем выдерживать прежней фикции. Желательно ли эту фикцию передать съездам, а не Думе, которая обязательно должна это сделать? Милюков требует, чтобы подтвердить прежнее. У него есть оптимизм и нет нервности. Телеграммы государю вызовут оскомину. Нельзя удержаться на позиции лояльности. Съезды, может быть, не пойдут на это. Судьба этих съездов на этом прекратится, и вы испортите музыку Госуд. думе. Города недостаточно авторитетны для поднятия этого вопроса. Позиция левых ждет капитуляции перед ними. Обращение к государю провалилось. С того момента, как идете на это, мы отказались от нашей позиции, тогда я не боюсь левых. Приготовлены ли мы к этому конфликту? Скажем ли, что нужно хранить спокойствие? Поднять забастовки, заставить страну идти путем брожения – мы идем путем, которого боимся. Если бы я был убежден, что не можем победить – я надеюсь на deus ex machina – на 11 марта[46]. Я понимаю П.Н. Милюкова и Шингарева, но считаю, что созванные первые должны объявить конфликт с властью. Идти на это съездам – нас распустят – невозможно. Додумаем до конца. 11 марта, забастовка? Мы тогда не додумали: П.Н. был уверен, что отказать в депутации не посмеют… Не знаю, сделает ли Дума, но придется сделать.

Шингарев. – На чем держится власть, спрашивает Гучков. На многом. На инерции, на заинтересованных кругах, на государственной машине. На отсутствии мужества и даже понимания.

Для 11 марта нужен не съезд. Я считаю сомнительным готовность к удару в лоб. Особенно у земцев. Я предпочитаю конфликт на съездах конфликту в Гос. думе, так как исчезновение Думы превращает общество в пыль.

Гучков. – Конфликт с короной не нужно создавать, а надо зафиксировать. Каждая группа найдет формулу для выражения этого конфликта. Даже правые».

Не все, записавшиеся в прения, успели высказаться на этой встрече, и дискуссия была продолжена 28 октября. В тот день первым слово взял граф Олсуфьев, член Госсовета:

«Олсуфьев. – …Вначале страна отнеслась с громадным сочувствием [к «Прогрессивному блоку»], но с тех пор большие перемены… Мы относились трагически к перемене командования. Катастрофа. Все мы ошиблись; государь видел дальше. Перемена повела к лучшему. Идол[47] оказался пустым идолом. Блок – и общество – в самом коренном вопросе ошибся и потерпел крушение. Затем мы предлагали для войны сместить министров. Самый нежелательный остался, и война пошла лучше. Прекратился поток беженцев, не будет взята Москва. Нужно изменить тактику. Воинственность блока теперь не будет отвечать положению, а некоторая сдержанность, «вооруженный нейтралитет»… Произошло лучше, потому что убрали Янушкевича, но это наше дело'. Алексеев – думский кандидат.

Князь Ёьвов. – Критикуйте, но будьте справедливы. То, что случилось, – это сумасшедший дом… Блок ни в чем не ошибся. Вся Россия висит на воздухе. Смена Совета министров, непосредственное вмешательство короны поставило бы всю Россию в конфликт с короной.

Бобринский [член Думы от националистов]. – Правительство стало хуже. Что будет при встрече? Не речи Керенского, а что мы скажем?.. Мы говорили 3 сентября: Думу нельзя будет собрать с Горемыкиным. Как будем теперь? Нельзя сказать: это не наше дело. Я ответа не нахожу, и меня созыв Думы страшит.