Россия в шубе. Русский мех. История, национальная идентичность и культурный статус

Тем ценнее немногие вещественные свидетельства маскулинности мужского костюма эпохи. Одной из его важных деталей становится особый «мужской» мех: помимо калана и речного бобра, в этом ряду нужно непременно упомянуть росомаху – «демона северной лесотундры»[395] (в описях имущества XVIII века она также фигурирует как арсамах, арсамаха). Это хитрый и мощный зверь, опасный для охотников, размерами немногим меньше калана (до 1,25 метра). Мех росомахи длинноволосый, блестящий, густой, лохматый и грубый, черно-коричневого или черно-бурого, рыжевато-бурого цвета с так называемой «шлеей» – полосой более светлого меха, опоясывающей туловище. На Камчатке были известны также и белые росомахи[396].

«Есть в… Московии… бесполезное животное… по имени росомаха», – удивлялся в свое время Матвей Меховский (1457–1523)[397]. Польский историк и географ ошибся: росомаху считали весьма ценной добычей как источник меха, незаменимого по совокупности своих качеств. Из-за толстой кожевой ткани, грубого, плотного и жесткого волосяного покрова он считается одним из самых прочных и принадлежит, наряду с мехом выдры, к высшей группе износостойкости (степень носкости 100 %[398]). Высокий и густой, мех росомахи к тому же обладает превосходными теплозащитными свойствами (наряду с мехом енотовидной собаки, красной лисицы, речного бобра, рыси, куницы и соболя)[399]. Кроме того, благодаря плотному подшерстку он – единственный из всех известных видов меха – не задерживает влагу, всегда остается сухим и не покрывается инеем от теплого дыхания даже на очень сильном морозе. Именно поэтому пышные росомашьи шапки стали характерным атрибутом покорителей северных территорий.

Росомаху никогда не используют в женской моде: эстетика этого лохматого меха противоречит изяществу дамских нарядов. Есть и еще одна причина: толстая и грубая шкура росомахи слишком тяжелая, где 1 м² весит до 3 кг (по этому показателю она принадлежит к группе особо тяжелых мехов, уступая только волку и медведю)[400].

Другой мех из группы специальных мужских – волчий, с густым и высоким жестким ворсом, серый с голубоватыми или желтоватыми, рыжеватыми оттенками, реже белый (у камчатского и полярного волка)[401]. Огромные (до двух метров) и тяжелые волчьи шкуры шли на пошив монументальной верхней одежды, сохраняющей тепло даже в самый лютый мороз. Долгополые волчьи шубы и родственные им тулупы и епанчи в это время встречались в гардеробах всех сословий. Не брезговало ими и дворянство: как приближенная ко Двору аристократия, так и другая его часть, о которой министр К. А. Ливен сказал как-то: «линия дворянского сословия столь необозримое имеет у нас протяжение, что одним концом касается подножия престола, а другим почти в крестьянстве теряется»[402].

Волчью шубу, покрытую модной в те годы материей – шерстяным камлотом, мы видим в описи имущества уже упомянутого приближенного императора Алексея Долгорукова (1730), простую волчью шубу – в духовной некоего московского капитана Петра Сверчкова (1720), волчий тулуп – в духовной Агафона Богданова, служителя ближнего стольника царя Петра Алексеевича Степана Колычева (1719), волчью рясу – в духовной Андрея Яковлева, протоиерея Казанского собора (того самого, что и сейчас стоит на углу Никольской улицы и Красной площади, восстановленный в своих первоначальных формах). Кабинет-министр императрицы Анны Иоанновны Артемий Волынский щеголял в епанче, подбитой сибирскими белыми волками (1740)[403]. Одежда на волчьем меху была одной из самых доступных, при этом привлекательной и потому широко распространенной из всего множества вариантов мужской зимней одежды.

Один маленький шаг к брутальности

Еще один специфический «мужской» мех – медвежий (в описях имущества XVIII века шкура бурого медведя фигурирует как «медведна»). Это износостойкий (95 % носкости)[404] тяжелый мех, с густым, лохматым и грубым волосяным покровом светло-бурого, бурого, черно-бурого до черного цвета; темный с блестящими серебристыми кончиками мех ценится более прочих[405]. Косматые медвежьи шубы сохраняли тепло не хуже волчьих. Как претензию на оригинальность, близкую к эпатажу, воспринимали современники привычку фаворита императрицы Екатерины II князя Григория Потемкина встречать гостей в косматой медвежьей шубе вместо домашнего халата, о чем мы знаем из воспоминаний французского посланника при дворе Екатерины II Л.-Ф. Сегюра (1785–1789)[406].