Россия в Центральной Азии. Бухарский эмират и Хивинское ханство при власти императоров и большевиков. 1865–1924

В начале 1883 года русские, посетившие Бухару, сообщали о недовольстве бухарского населения административными и налоговыми злоупотреблениями правительства эмира, а также о враждебности религиозных фанатиков в отношении прорусской политики Музаффара. Сам Музаффар уже год назад уехал из столицы, спасаясь от ненависти ее жителей, подогреваемой мусульманским духовенством. В то же время, судя по всему, шло формирование единой оппозиции, ядром которой были сторонники старшего сына эмира Абдул-Малика, проживавшего в то время в Индии на содержании британцев. Чтобы разъяснить свои намерения в отношении Бухары, Россия весной 1883 года предложила Музаффару прислать в качестве своего представителя на коронации Александра III того из сыновей, которого он желал бы видеть своим преемником, чтобы император мог утвердить его бесспорным наследником трона. За десять лет до этого Музаффар выбрал своим преемником пятого сына Абдул-Ахада, бека Кермине, который теперь приехал и получил конфирмацию от императора.

Однако этот жест, выражавший заинтересованность России в мирной передаче трона, не решил проблемы. В действительности после поездки Абдул-Ахада в Россию, во время которой он откровенно восхищался увиденным, фанатичное духовенство еще больше склонилось на сторону Абдул-Малика как своей последней надежды. В ноябре 1883 года начальник Самаркандского уезда капитан Арандаренко докладывал, что, по слухам, Абдул-Малик, который по-прежнему надеется получить трон, пристально наблюдает за ситуацией в Бухаре и поддерживает контакты с оппозицией, и прежде всего с духовенством. В начале следующего месяца Ташкент сообщил начальнику Генерального штаба Н.Н. Обручеву о своих опасениях, что антирусская партия Бухары при первой же возможности взбунтуется против Музаффара или назначенного им преемника. Тревога Ташкента еще очевиднее проявилась в докладе Черняева от 12 декабря военному министру, где он писал, что до него дошли слухи, будто Куляб и Балджуан захвачены бывшим беком Куляба при помощи афганцев. Ожидая инструкций из Петербурга, Черняев докладывал: «Я приказал генералу Иванову (начальнику Заравшанского округа), если эти слухи подтвердятся, немедленно отправить два батальона и батарею в Каттакурган, чтобы морально поддержать эмира, которым недовольно население, поскольку в случае дальнейших успехов афганцев в Бухаре может случиться мятеж в пользу английского ставленника катта-тюра». Слухи оказались ложными, но проблема престолонаследия продолжала тревожить Россию, пока Абдул-Ахад не был благополучно посажен на трон своего отца.

В первой половине 1880-х годов борьба между сторонниками аннексии и приверженцами невмешательства разгорелась на другом фронте, когда серьезному рассмотрению подверглась неудовлетворительная система взаимодействия с Бухарой посредством нерегулярных посольств. Ближе к концу своей службы генерал фон Кауфман предложил, чтобы в Бухаре появился постоянный русский торговый представитель, в обязанности которого входил бы сбор разведывательной информации о Бухаре и Афганистане. Министерство иностранных дел выдвинуло встречное предложение об учреждении при дворе эмира специального дипломатического агента, но Кауфман выступил категорически против. Музаффар являлся всего лишь вассалом генерал-губернатора Туркестана, и приставить к нему члена дипломатического корпуса означало бы поощрять его претензии на независимость.

Концепция Черняева об учреждении поста русского представителя как способ подготовить Бухару к аннексии не сильно отличалась от предложения Кауфмана. Генерал Н.О. Розенбах, который в 1884 году стал преемником Черняева, отличался от своих предшественников тем, что одобрял петербургскую политику невмешательства в отношении ханств, но тоже поддерживал учреждение поста коммерческого представителя, подчиненного Ташкенту, а не политического агента, ответственного перед Министерством иностранных дел. Несмотря на несогласие Ташкента, Петербург настоял на своем. В мае 1884 года, вскоре после назначения Розенбаха, министр иностранных дел надавил на нового генерал-губернатора, вынуждая его согласиться с необходимостью присутствия в Бухаре постоянного политического агента для защиты коммерческих интересов России, продвижения русской торговли и выполнения требований договора 1873 года, в частности запрещения незаконных сборов с русской торговли. Через полтора года Министерство иностранных дел наконец добилось своего, как это обычно бывало в вопросах политики, решавшихся в столице.