Россия в Центральной Азии. Бухарский эмират и Хивинское ханство при власти императоров и большевиков. 1865–1924

Несмотря на эти препятствия, и хан, и диванбеги были страстными почитателями Запада. В 1874 году Мухаммад Рахим завел при дворе типографию, руководить которой поставил некоего Атаджана Адбалова – молодого человека, который учился в русской школе. До 1878 года Адбалов учился технике печатания у одного перса, жившего в Хиве. Затем стал работать самостоятельно и в 1880 году издал первую в Центральной Азии печатную книгу. Однако дворцовая типография не оказала влияния на жизнь в Хиве, поскольку напечатанное не продавалось и не раздавалось людям, а использовалось только при дворе. Основным предметом издания были стихи, значительную часть которых писал сам Мухаммад Рахим. После смерти хана в 1910 году типографию закрыли. Первое явление Мухаммада Рахима западному миру произошло в 1883 году, когда он присутствовал на коронации Александра III в Москве. Находясь в России, хан научился курить сигареты и приобрел в Петербурге телефон, который увез с собой домой. По возвращении в Хиву он уменьшил свой гарем до девяти женщин и велел им носить корсеты и турнюры. Еще до своей поездки в Россию Мухаммад Рахим гордился тем, что имел очки. В декабре 1883 года он говорил швейцарскому путешественнику Генриху Мозеру, что надеется получить от России разрешение на поездку в Западную Европу. Когда Мозер рассказал ему, что князь Витгенштейн получил от Музаффара согласие на строительство телеграфной линии, Мухаммад Рахим тут же изъявил желание иметь телеграфную связь между Хивой и Казалинском. Еще более активным сторонником западных форм жизни был Мухаммад Мурад. Этот диванбеги имел в Хиве дом, построенный и обставленный, как у русских в генерал-губернаторстве, с окнами, обитыми бархатом креслами, диванами, столами и большим роялем, который император прислал хану.

Однако помимо того, что относилось ко двору, западное влияние больше не сказывалось нигде. Даже запрещение рабства в 1873 году не произвело большого влияния на традиционный уклад жизни. Из-за того что в Хиве русских бывало меньше, чем в Бухаре, средний хивинец имел еще меньше контактов с иностранцами, чем средний бухарец. Тем не менее представители Запада, побывавшие в Хиве, отмечали более свободное поведение местных жителей с иностранцами, чем в Бухаре. Здесь не было такой подозрительности и постоянной слежки, как в соседнем ханстве, вероятно, потому, что Хиве, не имевшей политических притязаний, нечего было бояться со стороны России, а также потому, что Хива традиционно отличалась меньшим религиозным фанатизмом, чем Бухара – религиозная столица Центральной Азии. В 1879–1880 годах Хива даже выделила землю довольно значительному числу русских иммигрантов-меннонитов. Немцы по происхождению, меннониты предпочли уехать из России после 100 лет проживания, чем принять ставшую в недавнем времени обязательной воинскую службу. Они обосновались несколькими группами вблизи Хивы, Ташауза и Ходжейли. В Хиве меннониты сохраняли свою традиционную культуру, держались особняком и никак не влияли на население ханства.

Двенадцать лет, прошедшие после заключения договоров в 1873 году, можно назвать периодом небрежения со стороны России в отношении Бухары и Хивы. Петербург продолжал заботиться о безопасности границ, что было его главной целью в период завоевания и требовало наличия дружественных соседей, способных поддерживать внутреннюю стабильность. После того как позиции хивинского хана укрепились, благодаря демонстрации русской поддержки в борьбе против его мятежных туркменских подданных, оба ханства достаточно хорошо справлялись с предписанной им ролью, поэтому русская официальная политика невмешательства в их внутренние дела представлялась вполне оправданной. Сторонникам более агрессивной политики, которые были особенно влиятельны в русском Туркестане, не удалось добиться успеха в Петербурге. Даже в конце этого периода, когда возможные проблемы с престолонаследием грозили нарушить мир в Бухаре, имперское правительство не желало вмешиваться в ее дела больше, чем это было крайне необходимо.

Результатом политики России стала продолжающаяся изоляция Бухары и Хивы. Западные влияния, хотя появились уже в начале XIX века, к 1885 году оставались по-прежнему немногочисленными и слабыми. Даже договоры 1873 года не были полностью выполнены: постоянный русский представитель в Бухаре так и не появился, и почти ничего не было сделано, чтобы реализовать открывавшиеся, благодаря этим договорам, экономические перспективы. В Бухаре было – пусть и временно – позволено существовать рабству и даже тайной работорговле. Короче, новый статус Бухары и Хивы как зависимых от России государств почти никак не затронул их внутренней жизни.