Россия вечная

Первая часть книги («Древо России») открывается исследованиями русской поэзии, точнее, абсолютно новым пониманием поэзии, посвященной России, ее сути. Фактически в глубинах этой поэзии я увидел некий шифр, сокровенное начало интуитивного знания о России. То, что поэзия в древние великие времена содержала в себе целые течения философской мысли, — хорошо известно. Так, в гениальной мистической поэзии Руми было заложено суфийское учение. На мой взгляд, именно в поэзии русских классиков содержатся зерна откровения о России, о ее сути, выходящей за пределы этого мира. В дальнейшем вся первая часть этой книги посвящается исследованию русской культуры, истории духа, связи с Востоком и т. д. Во второй части идет уже изложение самой доктрины. Здесь те выводы, к которым я пришел на основании нового анализа русской культуры в целом, подверглись философскому и метафизическому осмыслению, при котором я использовал как методы такой величайшей метафизики, как Веданта, так и принципы, изложенные в моей основной философской работе «Судьба бытия» (см. Судьба бытия, «Вопросы философии», 1993, и «Unio mistica», Терра, 1997).

Тогда те мистические зерна, которые я открыл для себя в великой русской литературе еще в годы эмиграции (этим открытием я был потрясен тогда, и оно поддерживало меня духовно в те уже далекие годы), приобрели иной, еще более глобальный смысл. В конце концов, передо мной открылась картина космологической России, так как сама Русская идея оказалась настолько грандиозна, что она не могла уложиться в рамки земной исторической России. Для меня стало очевидным, что Россия — не просто страна, а великая метафизическая реальность, частным воплощением которой является наша Россия, в которой мы живем. Но не только вероятно, но и неизбежно в этой ситуации (что доказывается философским исследованием) существование иных воплощений России в других мирах или в других циклах существования человечества.

В статье невозможно изложить все аргументы — надо читать книгу, там все изложено ясно и четко, насколько это возможно. И в самой книге анализ идет параллельно прозрениям, и именно в их сочетании — ярчайшая особенность книги.

Финал второй части («Русская доктрина») выявляет отношение космологической России к Абсолюту, т. е. к Первоначалу (здесь употребляется строго философский язык). Скорее это уже отношение метафизической вечной России, т. е. ее неразрушимой сути, к Абсолюту. Для понимания этой наиболее сложной части необходимы, конечно, определенные философские знания как Веданты, так и «Последней доктрины» (она — часть «Судьбы бытия»). Но наибольшее значение здесь имел мой собственный духовный опыт, ибо без прозрения, без метафизической интуиции тут не обошлось. Иначе невозможно.

Таким образом, исследование русской культуры, философии, все то, что сказано о России самой русской мыслью, ее величайшими поэтами-пророками, приводит к выводу о том, что Русская идея выходит за пределы исторической, земной России. Дальнейшая разработка шла по линии чисто философской интерпретации с включением моего личного духовного опыта. Все это вместе (исследование культуры, прозрения поэтов, философский глубинный анализ, мистический опыт) и привело меня к убеждению о выходе Русской идеи за пределы нашего мира, о существовании космологической Вечной России. В связи с этим читателю станут понятны мистические видения великих русских поэтов, в частности, Есенина:

Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою».

Станет тогда объяснимой сверхъестественная, по существу, любовь к России многих русских поэтов и писателей, ибо просто Родину так не любят.

Сильна ты нездешней мерой,
Нездешней страстью чиста,
Неутоленной верой
Твои запеклись уста.
Дай слов за тебя молиться,
Понять твое бытие,
Твоей тоске причаститься,
Сгореть во имя твое. —

писал Волошин. Ключевые слова здесь — «неутоленная вера» и «понять твое бытие», ибо познание России (как и самопознание русской души, которая является микрокосмом России, вмещающим внутреннюю Россию) превращается в познание самой сокровенной и скрытой тайны Вселенной.

Таким образом, «русскость» оказывается в этой доктрине определенным метафизическим качеством. И наша Россия (в отличие от Вечной России), являясь ее воплощенным вариантом, подвергается (поскольку русские — одновременно и люди) всем напастям, катастрофам и падениям, которые характерны для современного человечества в целом. Поэтому наша («земная», «историческая») Россия находится в эпицентре всех чудовищных противоречий, противоречий между ее русской сущностью и человеческим падением, между падением современного человечества и архетипом человека как образа и подобия Божия и т. д.