Российская экономическая система

Кроме того, нельзя забывать и о наследии, которое новый российский капитализм получил от советской плановой экономики. Действительно, производственная структура советской экономики была выстроена таким образом, что в рамках каждой отрасли основным принципом создания, размещения и развития производства был монополизм. Более того, органы, ведавшие этими вопросами в Советском Союзе, пытались исключить даже элементы конкуренции между предприятиями, считая наличие такой конкуренции признаком неэффективности использования ресурсов (для этого существовали даже особые выражения с негативным оттенком типа «параллелизм» или «дублирование функций»). Естественно, что структура построения каждой отрасли, заложенная в советское время, в своей основе сохранялась и после акционирования ее основных предприятий и последующей их приватизации. Данная структура, создававшаяся в системе, где конкуренция считалась формой растраты ресурсов; где вся логика построения производственных и распределительных систем базировалась на принципе монополии как идеала эффективности — если не всегда, то очень часто исключала возможность ее функционирования на иных, нежели директивное планирование, началах.

Мне уже не раз приходилось писать о том, что забвение наших собственных исторических реалийпри попытках планировать экономическую политику оборачивается, как минимум, бесполезной тратой времени и интеллектуальных ресурсов, затрачиваемых на бессмысленные дискуссии. Годами идет полемика вокруг планов реформирования естественных монополий, внедрения конкурентных отношений в газовую отрасль, электроэнергетику, на железных дорогах, в жилищно-коммунальное хозяйство при почти полном игнорировании того факта, что созданная в советское время и сохранившаяся почти в неизменном виде производственная структура в этих сферах объективно исключает такие отношения. Для частичной приватизации и внедрения конкуренции в этих сферах необходимо принудительное изменение сложившейся структуры — прогресс, инициировать и продвигать который может только государство, действующее независимо и в общественных интересах. Любые упования на возможности самореформирования этих структур — это в лучшем случае добросовестное заблуждение, а чаще всего — это холодное циничное лукавство, прикрываемое реформаторской фразеологией. Конечно, бывают случаи, когда монополия саморазрушается, но происходит это исключительно из-за действия объективных экономических законов и почти никогда — в результате сознательных действий ее владельцев и управляющих, ставящих целью свою самоликвидацию.

Между тем все это касается не только так называемых естественных монополий. Подобная же ситуация, пусть и в менее ярко выраженной форме, была характерна для любой крупной отрасли в советской экономике. Ни в металлургии, ни в химической промышленности, ни в какой-либо другой основной отрасли на конец 1980-х годов не было условий для мгновенного (по историческим меркам) возникновения конкурентной среды, которая если бы и не выполняла роль механизма, обеспечивающего повышение эффективности, то хотя бы дисциплинировала субъекты новоявленного российского капитализма. Соответственно, такая среда и не возникала, в том числе в немалой степени в силу названных объективных причин.

Вместе с тем на вышеохарактеризованную объективную базу для монополизма и господства олигополий накладывается также преувеличенная роль государственной бюрократии в российской экономике. Об этой роли в целом мы уже говорили достаточно подробно, однако в связи с темой о монополизме стоит дополнительно заметить следующее.