Российская экономическая система

Во-вторых, коррупция в нашем случае стала правилом, а не отклонением от него. Если в странах с наиболее продвинутым капитализмом масштабное отклонение от норм права во взаимоотношениях граждан с государством (а именно это, по сути, и есть коррупция) ограничено определенными сферами и личностями и представляет собой, говоря научным языком, некоторую девиацию, то в нашем случае, наоборот, девиацией является урегулирование отношений с государством на основе строгого соблюдения правовых норм. Более того, в большинстве важных сфер, то есть сфер, где принимаются решения, касающиеся распоряжения крупными или значимыми ресурсами, такое невозможно даже в виде исключения, поскольку это противоречит неформальным понятиям, на основе которых и строятся механизмы взаимоотношений в этих сферах.

Пожалуй, наиболее яркий пример этого — так называемое «теневое налогообложение», которое присутствует во всех сколько-нибудь значимых сферах и составляет суммы, по меньшей мере, сопоставимые с официально уплачиваемыми налогами (оценки экспертов, как известно, сильно разнятся, но влюбом случае речь идет о нескольких десятках миллиардов долларов). Уклониться от теневого обложения, в отличие от легального, невозможно в принципе — не уплатив установленной дани, ни один предприниматель не сможет продолжать заниматься своим бизнесом и месяца. Если же учесть, что оно представляет собой не что иное, как часть коррупционного процесса, то это лишний раз доказывает, что участие в нем является правилом, нормой, а не отклонением от них.

И это, конечно, пример далеко не единственный. По многочисленным и вполне компетентным свидетельствам, в таких сферах, как государственные закупки, строительные подряды, аренда государственной и муниципальной собственности, прозрачные и незаинтересованные отношения встречаются только в форме недоразумения. Наконец, по поводу злоупотреблений в процессе печально знаменитой российской приватизации с ее инвестиционными конкурсами, залоговыми аукционами и прочими архитектурными излишествами написано уже столько, что добавить к уже сказанному просто нечего.

В-третьих, раздельное существование законодательства и реальной жизни на протяжении достаточно длительного времени имело своим следствием, помимо прочего, еще и то, что сама система права (в первую очередь хозяйственного) утратила способность к регулированию хозяйственных отношений. Существуют тысячи и тысячи вопросов, в том числе критически важных для функционирования экономики, на которые не существует однозначного и исчерпывающего юридического ответа. Если даже представить себе ситуацию, что все вопросы, возникающие у экономических субъектов друг к друту и к государству, вдруг стали бы решаться через юридические службы и суды, а сами эти судывдруг начали бы в своих решениях руководствоваться только нормами законодательства, в экономике наступил бы паралич, поскольку для нормального функционирования рыночных механизмов было бы необходимо ликвидировать десятки тысяч противоречий между различными законами, подзаконными актами, ведомственными инструкциями, приказами и пр., а также срочно заполнить пробелы, которые существующими актами никак не регулируются. Сегодня все эти противоречия и пустоты сглаживаются либо компенсируются коррупционными механизмами, но если последние вдруг резко убрать, результатом станет хаос и дезорганизация в некоторых критически важных областях. Хороший пример — строительная отрасль. Все предприниматели и эксперты, знающие эту отрасль не понаслышке, в один голос утверждают: если бы чиновники в этой сфере попытались неукоснительно следовать букве закона, производство бы полностью остановилось.

Таким образом, обобщая сказанное, можно заметить, что особенностью коррупции в российской хозяйственной системе является ее институционализация, превращение ее в органическую и необходимую часть системы, без которой ее функционирование в целом оказывается невозможным. В этом одно из коренных различий нынешнего российского капитализма от той условной его модели, которая утвердилась в странах, составляющих наиболее развитую часть мира. Это тот самый случай, когда количество, по законам диалектики, на каком-то этапе перерастает в новое качество: хотя каждый элемент, каждая форма коррупции, укоренившаяся в посткоммунистической России, присутствует и в странах Запада, но в совокупности и с учетом масштаба они приводят к тому, что изменяется не эффективность, а логика работы хозяйственной системы. В существующих условиях движение громадных ресурсов между секторами, отраслями и регионами определяет уже не рынок, и не гласный и открытый политический процесс, подобный тому, что можно увидеть в развитых демократиях, а кулуарные сделки и интриги в рамках узкого крута властной элиты.