Российская экономическая система

Всеобщее недоверие к официальной отчетности резко ограничивает возможности использования даже краткосрочного кредита между предприятиями как в финансовом и реальном секторах, так и внутри каждого из этих секторов. Недоверие населения к банковской системе имеет своим следствием высокий удельный вес так называемых «неорганизованных» сбережений в форме накопления наличных денег и материальных активов в инвестиционных целях (покупка «впрок» недвижимости, драгоценных металлов, относительно ликвидных предметов искусства и антиквариата и т.п.). Хотя точные данные на этот счет, естественно, не могут быть получены, многочисленные исследования и опросы показывают, что доля так называемых «организованных» сбережений (банковские вклады, покупка ценных бумаг, вложения в инвестиционные фонды и т.п.) в лучшем случае составляет около половины общей суммы сбережений.

Недоверие к способности государства стабильно обеспечивать покупательную способность национальной валюты сделало неизбежным «долларизацию» экономики — широкое использование иностранной валюты в качестве средства накопления и инструмента ценообразования. Так, сегодня в иностранной валюте хранится не меньше трети безналичных и по меньшей мере половина наличных накоплений населения; не поддающаяся оценке, но очень весомая часть средств предприятий — юридических лиц. В иностранной валюте устанавливаются цены на товары с длительным циклом производства и реализации, ведется учет и тарификация многих видов услуг (транспортные услуги, услугисвязи, банковских учреждений и др.), предоставляются долгосрочные кредиты.

Основанием этого недоверия служит печальный опыт последних полутора десятилетий, в течение которых имели место и массовые исчезновения предприятий и банков, в которые были вложены немалые общественные и личные средства; и небывалый расцвет всех видов экономического мошенничества, наказание за которое понесли лишь считанные единицы; и резкие снижения покупательной способности национальной валюты; и существование огромного разрыва между законом и хозяйственной жизнью, следствием чего является изначальная беззащитность любого независимого предпринимателя перед лицом органов государственного насилия. Конечно, подобного рода условия сформировались главным образом стихийно — как реакция на слабость государства и неопределенность его политики в течение последних полутора десятилетий. Однако в немалой степени, на наш взгляд, они возникли и как результат осознанных действий влиятельных лиц во власти и в бизнесе. Так, например, расцвет финансовых пирамид и других мошеннических схем был бы невозможен без сознательного отказа от преследования мошенников, ответственность за что несут вполне конкретные люди. Манипуляции с государственным долгом, послужившие одной из главных причин резких вспышек финансовой нестабильности, также совершались высокопоставленными ответственными чиновниками на основании принимавшихся политических решений. Да и сама ситуация, когда органами государственной власти готовились и принимались заведомо невыполнимые закрнодательные акты, одним росчерком пера превращавшие подавляющую часть экономически активного населения в правонарушителей, уязвимых для шантажа на всех уровнях, — это ведь тоже результат осознанных политических решений. Даже если оставить в стороне все другие факторы, один лишь отказ от идеи правового государства в пользу устройства жизни «по понятиям», сознательно сделанный нашей политической элитой, — это уже достаточное основание для глубокой неуверенности общества в добронамеренности и стабильности существования базовых общественных и экономических институтов.

В результате складывается ситуация, при которой даже очень заметный рост доходов предприятий и населения (например, тот, который мы наблюдаем в 2002-2006 гг.) не приводит к росту инвестиционной активности, качественному увеличению возможностей существующих деловых предприятий и массовому появлению новых. Ощущение исключительной благоприятности момента, которое, несомненно, присутствует, не сопровождается ростом оптимизма и бумом долгосрочной инициативы (что было бы логичным), а его последствия более или менее ограничиваются вспышкой потребительского энтузиазма.