Российские самодержцы. От основателя династии Романовых царя Михаила до хранителя самодержавных ценностей Николая I

Основными элементами коалиции должны были стать Россия и Англия, Пруссия и Австрия. Для Англии ее борьба с революционной и с наполеоновской Францией была продолжением их векового соперничества на почве колониальной политики и стремления Франции развернуть свои экономические силы развитием самостоятельной французской морской торговли. Англия упорно защищала свое морское господство. И для Александра в этом был труднейший пункт его конечного плана – установить прочную систему международного права: программная инструкция 1804 г. отмечает эту наиболее трудную задачу – убедить Англию в необходимости пересмотра ее «морского кодекса» для обеспечения прав и интересов других держав на началах «порядка и справедливости». Еще сложнее был вопрос о русско-прусских отношениях. Александр унаследовал от отца глубокую симпатию к Пруссии как образцу гатчинской военщины и гатчинской дисциплины. Летом 1802 г. он едет в Мемель посетить митрополию своей гатчинской школы, «расширить свои познания в военном строе и парадах», которым придавал «большую важность и обладал почти в такой же степени, как и его брат Константин» (по свидетельству князя Чарторыйского). Семейные симпатии и традиции делали, с другой стороны, прусскую королевскую семью не чужой для него, не иностранной, а родственной и близкой. Личная дружба с Фридрихом Вильгельмом, очарование прекрасной королевы Луизы, которому и современники, и потомки склонны придавать крайне преувеличенное значение даже в политике Александра, закрепляли эти прусские связи, выразившиеся в октябре 1805 г., накануне Аустерлица, пресловутой клятвой вечной дружбы двух государей у гроба Фридриха Великого. Пруссия, как по-своему законченный тип военно-бюрократического государства и патримониального монархизма, и без того занимала большое место во всем складе воззрений и симпатий Александра. Пруссия, как одна из крупных политических сил Европы, представлялась ему, с другой стороны, необходимым элементом европейской системы, связь с нею, влияние на нее – одним из устоев европейской политики России. Мысль, сосредоточенная на роковой неизбежности борьбы против Наполеона, осложнялась сознанием противоречия между необходимым для этой борьбы союзом с Пруссией и противоположностью ее интересов имперским планам Александра в области польского вопроса и вообще западных пределов России. Общий принцип естественных границ и, особенно, выходов на мировые торговые пути, который намечался как одна из основ будущего переустройства Европы, получал такое применение в обсуждениях между Александром и Чарторыйским, что для России, для ее торговых и стратегических интересов, необходимы устья Немана и Вислы, без которых невыполнимо обеспечение Литве и Польше здоровых условий развития, как и без австрийской Галиции – неразрешима организация Польши и установление твердой западной границы империи, для Пруссии, однако, явно неприемлемое. Из этих рассуждений Чарторыйский делал решительный вывод, что разрешение этих задач внешней политики России возможно только путем войны с Пруссией, которая должна предшествовать борьбе против Наполеона и создать для этой борьбы надлежащую базу. Александр отступил перед такой перспективой и пошел иным путем – организации антифранцузской коалиции, полагая, что победа над Наполеоном даст возможность провести переустройство Европы на мирных конгрессах. Однако Пруссия твердо замкнулась в системе выдержанного нейтралитета Северной Германии – со времени своего выхода из первой коалиции по Базельскому миру 1795 г. Тщетно убеждал Александр своего берлинского друга, что «действительная, непреходящая польза» Пруссии требует ее присоединения к коалиции, что покорность Наполеону, только прикрытая нейтралитетом, ведет, «после многих дорогостоящих уступок и с вечным упреком за содействие предоставлению всемирной монархии тому, кто так мало этого достоин, к полному и неизбежному разрушению его государства». Фридрих Вильгельм сделал в 1804 г. последнюю попытку удержаться в равновесии между Францией и Россией и пошел только на декларацию о готовности своей оказать вооруженное сопротивление всяким новым нарушениям северногерманского нейтралитета Наполеоном, в союзе с Александром, с которым он согласен «в принципах». Эта неудача не остановила, однако, настояний Александра на присоединение Австрии к англо-русскому союзу. Преодолеть нерешительность австрийского правительства стоило немалого труда. Кобенцль ясно видел огромные размеры риска, указывая представителям России, что-де «мы находимся у дула пушки и скорее будем уничтожены, чем вы сможете прийти к нам на помощь», тем более что население габсбургских владений отнюдь не проникнуто необходимым доверием и уважением к своему правительству. С трудом примирялась Австрия с потерей своих итальянских владений и с упадком своего общегерманского значения, но признала за Наполеоном его императорский титул, который он сам рассматривал как возрождение императорства, созданного Карлом Великим, что и выразил позднее в титуле римского короля для своего сына. Франц II стал титуловаться императором австрийским, уступив таким образом корсиканцу притязания Священной Римской империи на общеевропейское главенство.