Российские солдаты-мусульмане в германском плену в годы Первой мировой войны (1914–1920)

По выражению немецкого историка Марен Брагулла, фон Оппенхайм своим меморандумом «составил стратегию дестабилизации, задуманную как освободительную войну мусульманских народов против западного колониального господства»[46]. Немецкий исламовед Х.-Л. Мюллер, оценивая роль фон Оппенхайма в организации кампании «джихада», допускает, что последний был первым сторонником союза Германии с Турцией и панисламистского движения. Однако его проект, отмечает учёный, является лишь комментарием ко всем предложениям и информации, поступившим в Министерство иностранных дел из Османской империи[47]. C. Оберхаус, объясняя причину значимого положения и доверия к фон Оппенхайму со стороны германского МИД в кон. 1914 – нач. 1915 г., которому трижды отказывали в принятии на дипломатическую службу, указывал, что он оказался в нужное время в нужном месте. Когда в военных кругах признали неудачу плана Шлиффена и констатировали безвыходность ситуации, план фон Оппенхайма не имел альтернативы и был вне конкуренции. Именно это способствовало росту его значения перед руководством[48]. Это было высшей точкой его влиятельности в восточной политике Германии: уже в марте 1915 г. он покинул Берлин и отправился в Стамбул для организации представительства Службы информации по Востоку. Здесь он продолжал свою деятельность уже в качестве «вспомогательного работника» по пропаганде. Пожалуй, такое скорое отстранение от, казалось бы, обещавшего удачу военно-политического и пропагандистского проекта его основного вдохновителя и автора является доказательством того, что события повернулись не совсем в желанную сторону, и в «революционизацию» следовало внести коррективы.

Вообще же в исторической литературе оценка М. фон Оппенхайма и его роли в истории Первой мировой войны, в первую очередь в восточном направлении германской дипломатии и политики, можно сказать, полярны. Для одних он является фактически основным проводником немецкой военной политики по отношению к колониальным народам, её олицетворением и главной фигурой[49]. Анализируя текст меморандума М. фон Оппенхайма, историк Штефан Кройцер обнаруживает в подходе немецкого дипломата «на удивление свободные размышления», что, на его взгляд, даёт возможность дифференцированной оценки. «В своём сочинении Макс фон Оппенхайм неожиданно свободно выступает за суверенитет Востока от чуждой европейской опеки. Восстания на Востоке должны были не только ослабить противников Германии, а в первую очередь привести весь мир Востока к независимости. А панисламистское восстание в воинственном одеянии „священной войны“ должно было раз и навсегда покончить с империалистическим господством Антанты от Магриба до Гиндукуша», – так своеобразно оценивает значение проекта «революционизации» Ш. Кройцер[50].

Для других же историков роль М. фон Оппенхайма в восточной дипломатии Германии до и в период Первой мировой войны была не слишком значительна[51].

Некоторые же современные исследователи, характеризуя отношение Германии к исламу и имея в виду план М. фон Оппенхайма, в своих рассуждениях уходят от периода Первой мировой войны и находят связи с современностью. Так, политолог Маттиас Кюнцель безапелляционно утверждает, что, поскольку Германия ещё тогда «заигрывала» с мусульманским миром, и пусть не прямо, но способствовала «первичному воспламенению» современного исламского экстремизма, то она несёт ответственность за политизацию ислама в настоящее время[52]. А. Дж. Тэйлор пошёл ещё дальше, утверждая, что Германская империя в своём стремлении к мировому господству пошла на фанатизацию ислама против христианских наций и потому правомерно определять немецкую историю как «экстремальную историю»[53].

На наш взгляд, одного цвета в оценке, бесспорно, неоднозначной фигуры М. фон Оппенхайма явно не хватает, поэтому нам в данном случае ближе более взвешенная и аккуратная позиция Ш. Кройцера и С. Оберхауса. Ш. Кройцер в своём исследовании, например, очень чётко обозначил свой подход: его цель – не прославление и не осуждение «необычной военной стратегии», а попытка её объективной характеристики[54]. С. Оберхаус взвешенно характеризует идею «революционизации», видит в ней сильные и слабые стороны и показывает, что не один фон Оппенхайм начал и вёл политическую игру в годы Первой мировой войны[55]. Достаточно вспомнить и учитывать, что само понятие «джихад» в смысле призыва Османской империи к «священной войне против неверных» в лексиконе германских военных и дипломатов активно использовалось в июле – августе 1914 г., а меморандум М. фон Оппенхайма был представлен в окончательном виде в МИД только в октябре 1914 г. И всё же, без каких-либо сомнений, можно считать, что М. фон Оппенхайм был, если не «отцом идеи „джихада“, то одним из инициаторов и основных фигур в организации пропаганды „священной войны“[56]. Дав первый толчок масштабной пропагандистской кампании, он, однако, не отвечал за её последствия.