Российский фактор правового развития Средней Азии, 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации

Ниже предпринимается попытка выяснить, какое именно место отводили авторы проектов среднеазиатским ханствам в торговой политике России в регионе, и насколько эти планы ей соответствовали или не соответствовали. Эта тематика уже привлекала внимание исследователей, обращавшихся к отдельным проектам (см., например: [Кушпаева, 2016]), мы же намерены проанализировать основные тенденции во взглядах российских деловых кругов на торговые взаимоотношения с ханствами Средней Азии и то, как авторы проектов видели правовой статус ханств в этих отношениях — на примере проектов, разработанных, в частности, Ю. А. Гагемейстером (1862), С. А. Хрулевым (1863), А. И. Глуховским и М. Михайловым (оба — 1867), соотнеся их с представлениями о возможностях среднеазиатской торговли представителей пограничной (в частности, оренбургской) администрации.

Сразу же стоит оговорить, что авторы проектов представляли различные социальные группы — так, Ю. А. Гагемейстер был экономистом, С. А. Хрулев и А. И. Глуховский — военными, занявшимися предпринимательством[19], однако далеко не всегда принадлежность к тому или иному роду занятий находила прямое отражение в их предложениях. Так, предложения С. А. Хрулева (героя Крымской войны 1853–1856 гг.) в отношении среднеазиатских ханств представлялись менее воинственными, чем предложения «штатского» Ю. А. Гагемейстера.

В своей оценке роли среднеазиатских ханств в российской торговле в регионе большинство авторов проектов сходятся на том, что она весьма значительна — особенно Бухарского ханства (эмирата) [Гагемейстер, 1862, с. 713–714; Глуховский, 1867, с. 16–17; Хрулев, 1863, с. 17]. Однако, рассматривая различные аспекты торгового сотрудничества с ханствами, они нередко допускают серьезные ошибки, во многом объясняющиеся тем, что мало кто из разработчиков торговых проектов лично бывал в Средней Азии и имел возможность ознакомиться с политическими и экономическими реалиями региона.

Нельзя не обратить внимание на весьма серьезную идеализацию авторами проектов отношений среднеазиатских ханств к торговле с Россией. Большинство их исходит из того, что для Бухары, Хивы и Коканда империя является основным торговым партнером и рынком сбыта. Соответственно, как полагает, в частности, Ю. А. Гагемейстер, Россия всегда сможет «покорить их своей воле, угрожая им прекращением торговых с ними сношений». Правда, при этом пострадают и интересы российских производителей и торговцев, но далеко не в той степени, в какой — их среднеазиатских партнеров [Гагемейстер, 1862, с. 714–715]. С. А. Хрулев заявляет, что среднеазиатские ханства пребывают «в младенческом возрасте», и «у них нет и тени фабрик в европейском значении», так что производимые в России товары для них жизненно необходимы ([Хрулев, 1863, с. 17]; см. также: [Львов, 1868, с. 156]). Соответственно, любые предложения России по повышению эффективности торговых связей, по мнению авторов проектов, будут с готовностью приняты властями ханств.

Между тем, подобные радужные картины во многом опровергаются данными из российских пограничных регионов. Так, оренбургский и самарский генерал-губернатор А. П. Безак, в свою очередь представивший в 1861 г. проект для развития российской торговли в Средней Азии, отмечал, что в Бухаре имеется переизбыток русских товаров из-за того, что ранее их значительная часть шла далее, в Восточный Туркестан, а из-за восстаний ходжей 1820–1850-х годов этот регион утратил стабильность и был разорен. В результате Бухара не столь нуждается в русских товарах, как считают центральные власти и столичные деловые круги [Туркестан, 2016, с. 43–44]. А. И. Глуховский, в 1865 г. лично проведший несколько месяцев в Бухарском ханстве в составе российского посольства к эмиру, также отмечает, что зависимость Бухары от России в торговом отношении не столь велика, и если империя не усилит торговую активность на этом направлении, среднеазиатские ханства найдут другие торговые рынки — в частности, через Британскую Индию [Глуховский, 1867, с. 17–18].