Российский фактор правового развития Средней Азии, 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации

Сразу следует отметить, что, в отличие от Казахстана, который уже с момента первых контактов в конце XVI в. рассматривался Российским государством (тогда еще Московским царством) как сфера его интересов и объект для интеграции в российское политико-правовое пространство, ханства Средней Азии изначально с середины XVI в. интересовали российские власти не столько как потенциальные вассальные территории, сколько как торговые партнеры (см., например: [Каппелер, 2000, с. 143; Каррер д’Анкосс, 2010, с. 74–76])[20]. Как мы уже имели возможность убедиться, в течение длительного времени Россия именно в таком ключе старалась строить отношения с Бухарой, Хивой и Кокандом, которые лишь изредка сменялись серьезными военными конфликтами — начиная с экспедиции князя А. Бековича-Черкасского и заканчивая неудачным походом на Хиву оренбургского губернатора В. А. Перовского зимой 1839/1840 гг.

Последующая активизация военных действий Российской империи в Средней Азии, завершившихся в конце концов признанием зависимости от России сначала Коканда и Бухары (1868), а затем и Хивы (1873), по-разному объяснялась исследователями, которые обращались и продолжают обращаться к данной теме. В качестве причин приводилось и желание Российской империи «компенсировать» территориальные, а главное — моральные потери после Крымской войны 1853–1856 гг., еще более популярным объяснением стало противостояние России и Англии в Центральной Азии, известное под названием «Большая игра» (см., например: [Российская дипломатия, 1992, с. 221–238]). Однако, на наш взгляд, нельзя сбрасывать со счетов и традиционные экономические интересы России в этом регионе. Как мы увидим в следующей главе, именно на укрепление позиций российских торговцев и промышленников была в значительной степени направлена политика империи в Бухаре и Хиве в рассматриваемый период, о чем свидетельствуют и договоры России с этими ханствами, о которых речь пойдет ниже. Тем не менее экономическими аспектами влияние Российской империи в этих ханствах, безусловно, не ограничивалось: оно затронуло все основные сферы их государственной, правовой, общественной и культурной жизни, хотя и не без учета местной специфики [Каппелер, 2000, с. 146].

При этом весьма важно иметь в виду, что никакой нормативной базы, закреплявшей статус среднеазиатских протекторатов Российской империи, их права и обязанности, фактически не существовало. По итогам победы над Бухарским эмиратом в 1868 г. был заключен мирный договор, однако мирные условия вошли в дополнения к нему, тогда как основное содержание договора регулировало преимущественно торговые отношения между двумя государствами. Аналогичный договор был заключен несколько ранее и с Кокандским ханством [Халфин, 1965, с. 232–233], однако учитывая кратковременный характер пребывания этого государства в вассальных отношениях с Россией (из-за последовавшего вскоре окончательного включения его в состав империи), положения данного договора не успели оказать значительного влияния на правовое развитие этого государства.

В 1873 г. армии Туркестанского и Закавказского военных округов оккупировали Хивинское ханство, и 12 августа с его правителем Мухаммад-Рахим-ханом II был заключен так называемый Гандемианский договор, в котором также большинство статей было посвящено урегулированию торговых отношений между Россией и Хивой, тогда как условия мира и положения, закреплявшие фактическую зависимость ханства от Российской империи были изложены, по сути, в двух-трех пунктах.

Заключив договор с Хивинским ханством, российские власти сочли целесообразным использовать часть его условий для уточнения взаимоотношений и с Бухарским эмиратом, который к этом времени все более попадал в зависимость от России — военную, политическую и экономическую. В результате 28 сентября того же 1873 г. был заключен Шаарский договор о дружбе между Российской империей и Бухарским эмиратом.

Собственно, два договора 1873 г. и являлись основными документами, определявшими взаимоотношения Российской империи с двумя среднеазиатскими ханствами. Формально протекторат России над ними не был никак оформлен, лишь отдельные статьи договоров косвенно указывали на подчиненное положение Бухары и Хивы по отношению к империи. В частности, п. 12 Гандемианского договора гласил: «Русским подданным предоставляется право иметь в ханстве недвижимое имущество. Оно облагается поземельной податью по соглашению с высшей русской властью в Средней Азии» [Сборник, 1952, № 19, с. 132]. Аналогичным образом, в Шаарском договоре присутствовали следующие положения: