Российский колокол, 2015 № 7-8

Очнулся на берегу уже знакомого мне озера. Только теперь оно блестело на солнце ровной ледяной поверхностью. Скользя и падая, как маленькие дети, по льду носились друг за дружкой два взрослых мужчины. Сначала в это просто было невозможно поверить. Озеро, покрытое льдом, – летом? Неожиданная разгадка пришла сама собой. Это же сон, а взрослые мужчины на льду – я и Вовка! Смешно было смотреть на себя со стороны.

Утки появились над озером неожиданно. Вовка вскинул ружье и стал стрелять. Утки падали на лед. Они почему-то не улетали, а кружили над нами, словно не понимали, что означает для них каждый выстрел. Стрельба прекратилась, когда у Вовки кончились патроны. Крича что-то об удаче, он как сумасшедший носился по льду, собирая убитых птиц. Их было очень много, они уже не помещались в его рюкзаке…

Вдруг лед затрещал, и зигзаги трещин разделили нас. Вместо того чтобы бежать к берегу, Вовка бросился на середину озера, где еще лежало несколько убитых птиц. Перепрыгивая с льдины на льдину, он поскользнулся и оказался в воде. Полный рюкзак мешал ему выбраться на лед. Его голова несколько раз появилась над водой перед тем как льдины сомкнулись над ним. Понимая всю нереальность происходящего, я все-таки бросился к озеру, крича на ходу какие-то бессвязные слова. Неожиданно яркая вспышка света ударила мне в лицо, и наступила кромешная темнота. По-настоящему стало страшно. Я почувствовал, как начинаю задыхаться. В детстве мальчишками мы ныряли с железнодорожного моста в речку на спор, кто дольше просидит под водой. Уступать никому не хотелось. Сидели до последнего, пока в глазах не появлялись красные круги. А потом как пробки вылетали на поверхность, жадно хватая воздух синюшными губами. Собрав все свои силы, я рванулся из этой затягивающей меня в глубину темноты и с криком открыл глаза.

Передо мной на табурете в заляпанном болотной тиной и грязью комбинезоне сидел Вовка и громко хохотал. До конца не осознав, где я и что со мной происходит, не удержавшись, шепотом спросил:

– Так ты живой?

– Сашок, кончай дурить. Пошли утиный шашлык кушать. Угощаю.

В тот вечер Вовка был на себя не похож. Если прежде я знал его больше как внимательного слушателя, а не рассказчика, то тут его прямо-таки прорвало. Шутки, анекдоты сыпались из него вперемешку с сегодняшними «подвигами». Особенно смешно было слушать, как он принял за щуку огромную лягушку и бросился за ней в воду. Об этом Вовка рассказывал дважды, каждый раз добавляя все новые и новые подробности. О моем купании в озере никто не заговорил. Правда, несколько раз я поймал на себе внимательный взгляд лесника. Скорее всего, он что-то знал и ожидал моих вопросов, сам не желая начать этот разговор. Но я смолчал. Чересчур странным и мистическим было все произошедшее со мной, чтобы об этом можно было говорить сейчас…

На следующее утро, еще не взошло солнце, а Вовка уже разбудил меня. Мы на скорую руку перекусили и отправились, как советовал нам лесник, к трем камням. Ни я, ни Вовка даже не могли предположить, чем закончится для каждого из нас эта охота.

7

Собака с радостным лаем, еще издалека увидев меня, бросилась навстречу, но, не добежав какой-то десяток метров, резко остановилась и, крутнувшись на месте, поджав хвост, понеслась назад к дому. Через несколько минут из-под крыльца раздался ее жалобный вой. Собаки чувствуют покойника сразу. Я осторожно опустил Вовку на траву у колодца и, накрыв своей курткой, закурил. В Чечне во время командировки пришлось увидеть много мертвых, но то были незнакомые мне люди. А здесь, рядом, лежал человек, которого я знал и, как оказалось, в то же время не знал совсем.

Лесник ушел утром в соседнюю деревню разбираться с местными жителями по поводу незаконной вырубки леса и еще не вернулся.

Незаметно сигареты в пачке закончились. Последняя была без фильтра и больно обожгла пальцы. По детской привычке прижав их к губам, я тут же отдернул назад. На них была запекшаяся

Вовкина кровь. Бросившись к колодцу и набрав ведро воды, я стал торопливо смывать кровь с рук. Неожиданно прекратившийся собачий вой заставил обернуться. К дому, приветливо махая рукой, подходил лесник. Первый раз за сегодняшний день я почувствовал страх. Он прокатился по мне горячей липкой волной и, сжав сердце так, что перехватило дыхание, позволил только прошептать:

– Это не я…

Увидев кровь на моей одежде, лежавшего у колодца накрытого курткой Вовку, лесник с надеждой в голосе спросил:

– Жив? – и, не дожидаясь моего ответа, приподнял край куртки.

Если бы не рваная рана на груди, можно было подумать, что Вовка спит. Сморщившись, как от зубной боли, лесник посмотрел на меня и, глубоко вздохнув, произнес:

– Пойдем, парень, в дом. Надо звонить в район.

Дежурный милиционер несколько раз переспросил мою фамилию, потом вдруг зачем-то стал уточнять мой городской адрес. Не выдержав, лесник вырвал трубку у меня из рук:

– Человек здесь, – он сделал паузу, как будто подбирал правильное слово, – умер. Приезжайте, – и назвал место расположения лесничества.