Российский колокол, 2015. Спецвыпуск «Клуб публицистов премии им. Владимира Гиляровского»

Прояснилось.
Снег отпадал. Глянул Глеб в оконце
И окаменел. Неужто снилось?
Далеко, в лучах скупого солнца,
Вновь гора знакомая возникла.
Нет, не сон. Она открылась взору.
Ясно видел он все ту же гору.
Сердце екнуло. Как будто иглы
Вдруг в него вонзились. Возглас хриплый
Глеб издал, спросил: «Ты гору видишь?»
Пальцем у виска мужик в халате
Покрутил: «Видать, не скоро выйдешь
Ты из дома этого, приятель.
Здесь, в округе, нету гор в помине.
Отдыхай. Молчи. Развяжем скоро.
Ты, браток, на водке, как на мине,
Подорвался. Ну, на кой те горы?»

Глеб молчал. И, как завороженный,

Все смотрел на гору: стала дальше.
И в себя, как в воду погруженный,
Мысленно просил у Бога: «Дай же
Мне еще попытку!»
Санитарка
С уткою прошла к соседней койке.
И сказала бредящему бойко:
«Ты зачем раскрылся? Тут не жарко!»

Жарко не было, скорей прохладно.

Только Глеб вспотел и капля пота
(Или же слеза?) скатилась. «Ладно, —
Прошептал он тихо, – накажи урода.
Заслужил…»

10.

Смеркалось. Но чуть раньше,
Чем сгустилась тьма, гора исчезла.
Будто растворилась в небе, даже
Ни намека. Словно неба бездна
Поглотила.
Глеба развязали.
С кашей въехала тележка. Ужин.
Пациенты, словно на вокзале,
Враз засуетились. Видно, скучен
Быт больничный – серый, монотонный.
Только Глеб лежал недвижно, глядя
В потолок и судорожно гладил
Потный лоб, издав подобье стона.

4.05.14.

Ночная пьеса

Стадо троллейбусов на остановке конечной
Дремлет, рога опустив. Мостовая пустынна.
Ночь поглотила шумы, но звучит пианино,
Сумрак тревожа мелодией странной и млечной.

В сдержанно-страстной игре ощущается мастер,

Что растревожен любовью, вином иль луною.
Всепроникающей и вдохновенной волною
Звуки плывут из окна, отворенного настежь.

Плещет волна, омывая скамью, где, как птицы,

Двое влюбленных сидят, щебеча неустанно.
Два силуэта, влекомые силою тайной,
Робко сближаются, чтобы в один превратиться.

Кто за окном порождает щемящие звуки?

С чертом в четыре руки упражняется ангел?
Черный маэстро неистовей – гасит, как факел,
Белого и замирает в притворном испуге
Прежде, чем плотскими звуками сумрак усилить,
Чтоб повести за собою скамью, словно яхту.

Пьеса, где действуют двое, к последнему акту

Бурно подходит, пронзая влюбленных навылет.

Стадо троллейбусов на остановке конечной

Дремлет, рога опустив. Мостовая пустынна.
Плотно впечатавшись, словно куски пластилина,
Замерли двое в ночи быстротечной и вечной.

Анна Мартынчик