Российскою землей рождённый

— Архимедов винт, — пояснил Ломоносов. — А сделали его по чертежам великого грека наши русские механики. Но поговорим о плаваниях, коль морской вы офицер. Недавно я рукопись Степана Крашенинникова прочитал, называется «Описание земли Камчатки». Автора ее знаю преотлично — человек смелости необыкновенной, ученый пытливый и наблюдательный. Книгу его через академические рогатки протащу и напечатаю непременно, чего бы мне ни стоило. Но не одному Крашенинникову честь и хвала — путь ему указали прежние мореходы. Славен адмирал Беринг, что начал плавание при Петре Великом и окончил его через пять лет. Жаль только, что Вольтер в своей «Истории Петра Великого» ни словом не обмолвился об Алексее Чирикове, который на корабле «Святой Павел» достиг Северной Америки на сутки раньше Беринга. Велики заслуги и других русских морских офицеров, отправленных для описания северных берегов сибирских, — Малыгина и Скуратова, Прончищева и Минина, братьев Лаптевых…

Ломоносов круто повернулся к собеседнику.

— Ну, а вы где плавали и каковы ваши намерения? Офицер заслушался и не ожидал вопроса.

— Я-то что же, — наконец ответил он неуверенно. — Учился в Англии, а плавал лишь по морю Балтийскому. Увидеть далекие северные и восточные наши земли очень хотел бы. Да ведь я лицо подневольное…

— Не будьте маловером. Только дерзкие мечты сбываются! Может, сама судьба свела вас со мной. Я теперь Географическим департаментом ведаю. Имя-то как ваше? Чичагов Василий? Приходите ко мне завтра в департамент. Много у нас дел. Расскажете про свои путешествия, вместе уточним карты и лоции. Такие сведущие люди для нас, составителей карт морских, сущий клад. Погодите… Спросить забыл, знаете ли, кто я?

— Как же не знать! Среди офицеров шляхетного корпуса мой друг оказался, он пригласил меня на речь вашу и эксперименты. Никогда их не забуду!.. Да и кто в Санкт-Петербурге вас не знает!

С той поры вечерами засиживался Михаил Васильевич с Чичаговым в одном из кабинетов Географического департамента. Приходили и приятели Чичагова — офицеры морские, и Ломоносов вел с ними беседы, слушал рассказы, кое-что записывал, показывал свои приборы. И однажды сказал:

— Представил я в Морскую комиссию «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного прохода Сибирским океаном в Восточную Индию». Вы понимаете, что сим сочинением хочу я побудить правителей наших великую северную экспедицию учинить и как бы подсказываю ее путь. Корабли должны быть оснащены всеми этими приборами, кои изготовляться будут в надлежащих мастерских. Ну, а во главе судов, думаю, поставят по моим ходатайствам некоторых из вас.

Офицеры опешили. И во сне не снилось такое счастье.

А Ломоносов продолжал:

— Безвестные россияне в оные края на промыслы ходили, почитай, лет двести назад. Казак Семен Дежнев и холмогорец Федот Алексеев из устья Колымы — смотрите на эту карту — проплыли в Анадырский залив, чем доказали существование прохода морского из Ледовитого океана. Амос Корнилов, промышленник, пятнадцать раз был на Груманте[50]. С северной стороны Шпицбергена, говорил он мне, перелетают гуси через высокие, льдом покрытые горы: из сего явствует, что далее к полюсу довольно пресной воды для питья и плавания. Иные мореходы погибли — Василий Прончищев с женой, Петр Ласиниус, — но вечно будет жить их подвиг. А вы? Готовы ли сложить во славу великой отчизны нашей, если уж так придется, свои головы?

Все ответили:

— Готовы.

— Верю вам, друзья. Обрадовали вы меня. Порадую же и я кое-кого из вас. Василий Чичагов! Назначены вы помощником главного командора архангельского порта.

Чичагов поклонился.

— Вы недовольны?

— Доволен, Михаил Васильевич. Знаю, вам обязан этим. Но как же плавание?

— Э, друзья мои! Хлопотать за вас буду, как обещал. И слово сдержу. Но колеса колымаги нашей государственной поворачиваются с превеликим скрыпом. Уж наберитесь терпения — оно вам ох как пригодится там, во льдах!

…И настал день, когда Ломоносов опять созвал всех в департамент. Приехал вызванный из Архангельска в Петербург Чичагов. Когда все собрались, Ломоносов провозгласил:

— Сим объявляю, что усилия наши даром не пропали. Морская российских флотов комиссия признала «обретение Севере Восточного морского пути желательным». Для снаряжения нашей экспедиции отпущено двадцать тысяч рублей. Чичагов Василий его императорского величества указом начальником экспедиции назначен, а вы, Николай Панов и Василий Бабаев, — помощниками его. И закладывают в Архангельске суда: «Чичагов» — девяносто футов длины, «Панов» и «Бабаев» — по восемьдесят два фута. Ура!

За шкафом кто-то с шумом открыл бутылку. Служитель академический вынес поднос с четырьмя бокалами, полными искристого вина. Выпили за успех задуманного предприятия.