Росские зори

— А если они согласятся на обмен лишь для того, чтобы освободить Фаруда и схватить нас с тобой?

— Я предупрежу их, что, если они попытаются сделать это, ты убьешь сармата. Но как бы они не хитрили, иди к ним, не оказывая сопротивления. В случае чего тебе придется ждать долго, ничего не предпринимай, жди!

Он поехал по лощине, скрылся из вида и снова появился уже на берегу. Его доспехи блестели в лучах восходящего солнца. Появление Фалея было так неожиданно, что сарматы на несколько мгновений замерли, глядя на него. Потом десятки конников ринулись к нему, выставив перед собой копья, но Фалей продолжал ехать не спеша. Он только поднял вверх руку — в знак мирных намерений. Так в подобных случаях поступали сарматы. Об этом он узнал из вечерней беседы с Фарудом и теперь вел себя в соответствии с обычаями степняков.

Копья, как по команде, поднялись вверх, потом сарматы шумно окружили Фалея — в их кольце он поехал к судам, уже готовым сняться с якорей.

Что произошло дальше, издали трудно было разглядеть. Вскоре корабли и сарматские конники скрылись за приречными зарослями.

Оставшись наедине с Фарудом, Останя почувствовал, как тяжела неизвестность. Вчерашний враг был свободен, а совсем рядом находились его соплеменники. Стоит ему выйти на открытое место, и их обнаружат, а тогда план Фалея может сорваться. Не лучше ли снова связать его? Глупо доверять недавнему врагу. Еще вчера он возглавлял отряд степняков, готовых на любую жестокость, вчера упорно сражался с россами, а сегодня Останя должен доверять ему только потому, что дважды разделил с ним пищу? Нет, уверенности в Фаруде у него не было, но он все равно не позволил себе каким-нибудь образом выразить недоверие: этому степняку поверил Фалей.

Сармат понимал опасения росса и стремился рассеять их. Он ничем не выдавал их местопребывания, а иногда даже говорил Остане:

— Не спеши, сын лохага Добромила. Степняки далеко видят — подождем, пока не отъедут дальше!

Останя соглашался с ним, придерживал коня, но постоянно был настороже, ожидая какой-нибудь хитрости со стороны сармата. Однако Фаруд не давал повода для недоверия к нему, и Останя понемногу успокоился.

Степь была домом Фаруда. Бескрайние просторы радовали его, он безошибочно ориентировался в них. По известным ему признакам он угадывал близость степных зверей. Из пернатых в степи больше всего было дроф. Останя знал этих великолепных птиц, — они жили в низовьях Вежи, — но такие скопления их видел впервые. Самки уже вывели пуховичков и изобретательно отвлекали внимание степных хищников от своих выводков, а самцы собирались в огромные стаи. Фаруду соседство дров не нравилось: птицы пугались людей и во множестве взмывали ввысь — это могло привлечь внимание сарматов. А когда Останя собрался пустить стрелу в летящую птицу, Фаруд предупреждающе замахал рукой:

— Нельзя! Они заметят стрелу или падающую птицу. Дай лук мне!

О пропитании позаботиться следовало, но было бы непростительным легкомыслием доверить степняку лук. Но все-таки Останя решился. Он чувствовал: Фаруду непросто переступить законы своего племени, если он сам заговорил о них. Он был не дьяволом, а обыкновенным человеком, подвластным зову различных чувств, в том числе признательности: росс победил его в открытом бою, даровал ему жизнь и разделил с ним пищу, а разделившие пищу следовали уже не законам войны, а законам жизни, в которой имело место взаимное доверие. После всего происшедшего Фаруд не может убить его.

— Дай мне лук! — приглушенным голосом повторил Фаруд, останавливая коня и делая своему спутнику знак не двигаться: в лощине у ручья кормилось стадо кабанов.

Останя протянул ему лук. Вспыхнуло и тут же погасло чувство опасности: тетива зазвенела, стрела, пущенная умелой рукой, сразила поросенка. Фаруд возвратил Остане лук, принес поросенка, попросил нож и ловко освежевал зверя.

А следовать за караваном становилось все труднее: берега реки были то открытые — тогда приходилось ждать, пока суда и конные сарматы не скроются вдали, то изрезаны ручьями — и тогда надо было искать брод. На это уходило немало времени и сил, к тому же сарматы были теперь настороже. Останя вовремя заметил, как от отряда отделилась группа всадников и принялся рыскать по степи. Нетрудно было понять, кто их интересовал…

При виде всадников по лицу Фаруда пробежало выражение торжества, но он тут же справился с собой и показал, что надо отойти в степь.

Они скрытно отъехали от реки и потеряли из вида суда и конников. Позднее, оглядев с возвышенного места округу, они опять заметили всадников: сарматы возвращались к реке. Дождавшись, пока степняки не скрылись вдали, Останя решился в укромном месте развести небольшой костер и зажарить поросенка. Фаруд одобрил намерение Остани и ловко взялся за дело. Сухой хворост горел почти без дыма, и можно было не опасаться, что степняки их обнаружат.