Росские зори

Эти слова озадачили гота. Кто же его спутники? Чего они хотели от него? Что намеревались делать сами? В одном лишь он не сомневался: и для них в сарматской степи было мало радости. Он опять не разумом, а чувством понял, что для него лучше пока не расставаться с ними.

С этой мыслью он уснул до утра.

В жизни нередко завязываются узлы, которые чрезвычайно трудно развязать. Такой узел стянулся вокруг Остани и его друзей. Они продолжали удаляться от росских земель, и у них не было возможности свернуть с пути, на который они по воле обстоятельств ступили.

Останя и Фалей не отходили от женщин и были готовы в любую минуту вступиться за них. Впрочем, сарматы, еще некоторое время сопровождавшие караван, не чинили им обид. Ночная битва с готами по-своему сблизила их. Закон степи гласил: сражающиеся плечом к плечу против общего врага становятся братьями по пролитой крови. Фалей и Останя больше не вызывали у степняков недоброжелательности. Даже Фарак, которого теперь везли в крытой повозке, изменил свое отношение к ним, узнав, как мужественно они держались в битве с готами, и приказал вернуть им их коней. К этому, правда, его побудило не человеколюбие, а зависть к счастливчику Фаруду, которому теперь достанется слава и добыча, полагавшиеся Фараку. Раны Фаруда оказались легкими, а состояние Фарака ухудшалось, он терял сознание, а жар и боль от воспалившихся ран смешивались у него с отчаянием и злостью: через два дня он мог бы встретиться со старейшинами, и они поднесли бы ему чашу Особого почета, дающую право со временем стать вождем племени, а при благоприятных условиях — великим каганом[67]. Он первый принял бой с готами на Левобережье, отбился от них и победил, так как сохранил свою добычу. Он взял бы себе превосходных росских коней, жена росса народила бы ему сыновей. Теперь кони, славянка, чаша Почета и отцовский лук достанутся Фаруду. Не слишком ли много для него? Лук и чаша — пусть, это семейное, родовое, а коней и славянку он не получит…

Фарак чувствовал приближение смерти — каждый степняк чувствует свой смертный час. Тут уж ничего не изменишь, так назначили боги. Плохо вот только умереть в пути. Хорошо, когда в последний час тебя окружают близкие…

Фарак дотянул до своего кочевья и здесь умер, как хотел, — в окружении сородичей и семьи.

Конники остались с Фарудом в становище, чтобы отдать последние почести своему предводителю, а караван, не задерживаясь, ушел дальше. Он состоял из тяжело нагруженных верблюдов и вьючных лошадей. Сопровождали его не менее двухсот конных и пеших. Антимах и Харитон отправились вместе с Зеноном: так было безопаснее. Банды грабителей едва ли решатся напасть на караван, охраняемый столькими воинами.

Даринка и Авда ехали на сарматских конях, накинув на головы капюшоны плащей, чтобы не привлекать к себе лишних взглядов, особенно когда караван проходил мимо кочевий. Степняки шумно спешили к каравану требуя, чтобы он остановился, и начинали торг, бесцеремонно разглядывая и ощупывая поклажу. Открытой враждебности к эллинам они не проявляли, тем более что на груди у купцов были тамгаобразные знаки[68], дающие им право на беспрепятственный проезд по степи, а на копье у головного воина развевался пучок белой конской гривы — знак Сегендша, пропуск и указатель пути. Однако степняки не прочь были стянуть у эллинов, что плохо лежит.

Караван задерживался, купцы включались в торг. Кочевники охотно перекупали у них изделия сегендшских мастеров, особенно седла, уздечки, гибкие плетеные арканы; женщин-сарматок интересовали украшения и малоазийские ткани. В обмен на них они давали скот, шкуры, рабов, деньги. Купцы торговали осмотрительно, с выгодой для себя. Из денег брали только серебро[69], не отказывались от скота: кормить в пути людей было их обязанностью.

Выглядели сарматские кочевья одинаково. Располагались на открытой местности недалеко от воды — у речек и озер. Большие, крытые войлоком четырех-, шестиколесные кибитки и войлочные юрты образовывали широкий круг. Здесь собирались старейшины, сходились праздные сарматские женщины из тех, чью домашнюю работу выполняли рабы; здесь принимали вестников, делились новостями, а по праздникам зажигали общий костер. Хозяйственная жизнь степняков проходила в кругу семьи. О степени благополучия семьи прежде всего свидетельствовали кибитка и юрта. Добротная, узорчато расшитая юрта или добротная кибитка, около которой всегда людно, — первый признак зажиточности хозяев. О бедности же говорила ветхая юрта и старая, с дырявым войлоком кибитка. Соответственно имущественному положению определялся общественный ранг сармата. Главную роль в жизни кочевья играли богатые степняки, владеющие рабами и самыми большими табунами коней. Как правило, в таких семьях было много мужчин, а мужчины — это пастухи, добытчики, воины, им принадлежало основное в кочевье: кони и скот; но и женщины у сарматов пользовались не меньшим влиянием: они — хранительницы домашнего очага и обычаев рода, и даже на совете старейшин они играли не последнюю роль.