Росток

Григорий, ничего не ответив, побежал в лабораторию. Натали сказала ему, что Петр Яковлевич вместе с Ромашко отправился в «пекло» — так она называла подвальное помещение, куда за все годы работы не отважился ни разу спуститься.

Прежде чем идти в «пекло», Григорий позвонил в строительный трест, доложил о проделках Гузя. Закончил он свой разговор суровым выводом:

— Пришло время принимать меры. И юридические, и практические.

С ним хотя и неохотно, но согласились.

Петр Яковлевич с Ромашко рассматривали алгоритмы преобразования и автоматического анализа электроннооптического изображения, которые успел подготовить Лесь Прут в своем подземелье.

Согнувшись почти вдвое, русый великан, отбросив привычную сдержанность, горячо пояснял, водя тупым концом карандаша по схеме:

— Начнем с изображения. Оптический сигнал из телекамеры преобразуем в электрический, формируем, придаем ему дискретную форму... Получаем машинную идентификацию обрабатываемых объектов...

— У тебя, дружок, все слишком легко и складно выходит, — засомневался Петр Яковлевич. — Побаиваюсь... Признайся, откуда позаимствовал?

— Разве я скрываю, где взял? — обиделся Лесь. Ударившись головой о потолок — хотел выпрямиться, — он улыбнулся, почесал затылок. — Говорила мне мать, когда был маленький: «Расти, сынок, хоть дурной, но здоровый, чтобы люди боялись». Вот я и постарался, вырос... Схему я взял из работы о процессах, происходящих в телевизионных трубках, заглянул в схемы электронных микроскопов-анализаторов, еще кое-что полистал... — Лесь кивнул на стопку реферативных изданий на столе.

— Солидная подготовка! Хвалю за откровенность и за осведомленность! Максим Петрович, ваше мнение.

— Трудно определить вот так сразу, на «глазок», — замялся Ромашко. — Надо бы посидеть, просчитать, покопаться...

— А вы наберитесь смелости. И — как с моста в воду.

— Ну, ежели так. Тогда... В общем, давайте смонтируем и посмотрим, что из этого выйдет. Как первый этап.

— Максим Петрович, мы уже вдоволь наговорились, насоветовались, наоглядывались... — Петр Яковлевич сердито сдвинул брови. — Занудная штукенция может выйти... Не знаешь, как поведет себя... Однако никто за нас первого шага не сделает.

— Давайте рассмотрим эту систему как подсистему, как узел управления нижней ступени, — подключился к разговору Савич. — Надо попробовать.

Петр Яковлевич удивленно посмотрел на него:

— Григорий Васильевич, я еще никогда не видел тебя таким осторожным.

— Посидел на вашем месте, кое-чему научился, — улыбнулся Григорий. — А так... Я все тот же.

— Ну так что, начинать или нет? — заметив, что все собираются уходить, спросил Лесь.

— Начинай, мил человек! — решительно сказал Петр Яковлевич. — Собери своих конструкторов. Создавайте отдельные узлы. Но второй и третий уровни системы пока не трогайте. Мы за них с другой стороны возьмемся.

В приемной взад-вперед прохаживался раздраженный Орест Остапович. Дверь его кабинета была распахнута настежь. Из нее выглядывал Евгений Сюсюк. На лице — пренебрежительно-высокомерная усмешка.

— Меня ждете? — обронил на ходу Петр Яковлевич. — Прошу.

Первым в кабинет вошел, не скрывая своего раздражения, Олияр, за ним Сюсюк и Савич.

— Что там у вас? Мне Альф Харитонович звонил, возмущался, я не понял, в чем дело, — Петр Яковлевич поочередно посмотрел на Олияра и Сюсюка.

— А что у нас может быть? — вырвалось у Евгения. — Что у нас может быть, если кандидат наук не может использовать первых двух членов разложения в ряду Тейлора?!

— Все это выдумки! Он за уши притянул Тейлора! — взорвался Олияр. — Он дисциплину забыл! Забыл, что должен подчиняться приказам. Я лучше знаю свою систему!

— Вот так да! — всплеснул руками Евгений, поворачиваясь всем телом к Олияру. — Его система! Да вы в ней ни бум-бум! Занимались бы лучше своими панелями и унитазами! Нет, туда же, в науку!

Петр Яковлевич постучал правой рукой по столу:

— Садитесь! И объясните конкретно.

— А чего тут объяснять? — пожал плечами Сюсюк. — Приехали мы на завод. Инженеры и конструкторы помогли нам ознакомиться с оборудованием. Директор с двадцатибуквенной фамилией выделил бригаду монтажников, монтеров, техников. Пока укладывали кодовые шины, тянули линии связи к проходной, монтировали турникеты и датчики, все шло хорошо. Тем более Орест Остапович ни во что не вмешивался, считая, что это технические детали и они не достойны его внимания. Наконец мы с заводскими инженерами несколько раз испытали узлы оперативной и долговременной памяти, проверили прохождение сигналов. И тут, когда дело подошло к испытанию всей системы, отказала линия кодирования. Я кинулся за помощью к товарищу Олияру: «Орест Остапович, какое примем решение?» А он в ответ: «Тебе готовить кандидатскую, ты и шевели мозгами. А я побегу в библиотеку. Надо поспевать за ускоренным развитием науки...»