Росток

— Весьма благодарен за предупреждение, — иронически поклонился Григорий. — Учту! Знаете, Антон Калинович, у нас, ученых, всегда бывает наоборот.

— И я учту! — не по-доброму пообещал Гузь.

— Вот и договорились.

Григорий оделся, вышел из лаборатории. Ветер сыпанул в лицо капельки дождя, перемешанного со снегом.

Во дворе стояло пять машин. Их облепили сотрудники лаборатории и приезжие грузчики. В кабине крана сидел выспавшийся уже Роман.

«Вот и новая техника прибыла... Кто будет ею овладевать? Нам с Ромашко придется».

Вокруг машин медвежонком перекатывался Олияр, делая вид, что очень озабочен, что без него все здесь замрет. «Умеет, шельма, — усмехнулся Савич. Вдруг вспомнил Майю, ее уютную квартиру. Вздохнул: — Эх, Майя... А Ромашко уехал на завод с рамками нейронных сетей, блоками и панелями. Уехал не на день и не на два. Будет торчать в цеху до отупения, пока не разберется в тонкостях схемы... Прости меня, Майя, не встретимся мы ни сегодня, ни завтра. Надо помочь Максиму...»

Григорий сел в переполненный троллейбус и поехал на металлообрабатывающий завод.

Цех выглядел чистеньким. Он словно улыбался огромными, как экран широкоформатного кинотеатра, окнами. В три ряда выстроились станки. Григорий отыскал взглядом группу заводских инженеров, Ромашко, Сюсюка, — они столпились возле крайнего, покрашенного в зеленый цвет станка. Конструкторы на придвинутых к станку столах раскладывали принесенные блоки, соединяли их с трансформатором, устанавливали перемычки, «прощупывали» приборами соединения. Станок этот был похож на другие. Вместо каретки поблескивали сочлененные резцы, вставленные в округлый, сдавленный сверху и снизу цилиндр так, что казалось, будто бы здесь примостился железный еж, неизвестно для чего растопырив колючки. К сочленению-руке тянулся жгут разноцветных проводов, обмотанных на одинаковом расстоянии темно-синей изоляционной лентой — чтобы не расходились и не перепутывались. Внизу Сюсюк пристраивал осциллографы, частотомеры. Ромашко проверял нейронную сеть — соединенные четырьмя металлическими стержнями прямоугольники. Посреди них застыли похожие на пчелиные рамки «формальные» нейроны. Рамки сверкали натянутой на них еле заметной для глаза тонкой серебристой сеткой, похожей на марлю; в уголках сетки поблескивали круглые головки транзисторов, посередине чернел кубик-блок оперативной памяти нейрона.

— Начнем... — сказал коренастый черноглазый мужчина в брезентовом комбинезоне, протягивая руку Григорию. Косой шрам пересекал его подбородок, придавая лицу выражение решимости и властности. — Главного инженера ждать не будем... Что это у вас за химерия? — показал он на нейронную сеть. — Меня зовут Василий Потапович Булат. Будем вместе мучиться над внедрением...

— Еще неизвестно — мучиться или нет. — Григорий разделся, вместе с Булатом подошел к Ромашко. — Все зависит от того, насколько мы всё продумали... От того, как конструкторы перелили в металл наш замысел и наши просчеты.

— Просчеты? — удивился Булат.

— Да, просчеты. Они оттого, что нет исчерпывающего знания... Больше на ощупь приходилось...

— И все-таки как она будет работать? — не унимался Булат. — Внешне как будто простенькая вещь...

— Соберите, Василий Потапович, тех, кому с ними возиться... Объясню.

Вскоре к станку подошли семеро парней. Григорий спросил их, что они делают, когда уколются иголкой, порежут палец или обожгут ладонь? И сам ответил:

— Отдергиваете руку. Верно? Вот это и есть болевой безусловный рефлекс, передаваемый генетической памятью человека в течение сотен тысяч лет. Очень простое движение. Но чтобы его выполнить... Сгибание конечности, связанное с раздражением рецепторных концов афферентного нейрона, вызывает потоки импульсов, которые возбуждают определенный мускул и тормозят его антагониста — мускул разгибательный. Одновременно с другой стороны возбуждается разгибатель и тормозит сгибатель. Из этих и других запрограммированных безусловных рефлексов складывается ходьба, плавание, обработка металла... Я пояснил понятно? — Не услышав ответа, Григорий добавил: — Тогда приступаем.

Работа, на удивление, продвигалась легко. Парни оказались понятливыми и с полуслова схватывали, что от них требуется.

— Василий Потапович, где вы набрали таких?.. — спросил за обедом в заводской столовой Григорий Булата и покрутил пальцем у виска. — Башковитый народ!

— Не прибедняемся! — улыбнулся Булат. — У меня все такие — кто техникум, кто институт закончил.

— Значит, мы быстро управимся. Передадим вашим конструкторам схемы... Пусть компонуют, втискивают в коробки и кожухи... Одним словом, инженерная проблема...

Григорий как в воду смотрел. Через неделю, включив устройство, он зачарованно наблюдал, как черные заготовки по желобку передвигаются к режущей головке станка, как их захватывает хобот-рука, подставляет под резец. Как тут не радоваться, когда за секунды из-под него выскакивают валики разной конфигурации, поршни, клапаны...