Росток

— Кажется, это еще не дно оврага. Есть возможность спуститься глубже...

— К пульту! — снова коротко бросил Душин. — Ты заметил, тебе и доводить дело до конца.

Сев за стол, Григорий сосредоточился. Найдя взглядом цифровые и буквенные обозначения, нажал несколько клавишей. Ощутив над ухом горячее, прерывистое дыхание, поднял голову. Увидел напряженное лицо Душина, спросил:

— Что-нибудь не так? Ошибиться не диво — впервые.

— Все верно, — подзадорил его Душин. — Двигайся дальше.

Григорий ввел в задачу две неиспользованные величины и задумался.

— Возле дна склон более крутой, шаги короче. Спуск ускорится. Если я одну из переменных величин буду увеличивать, а другую уменьшать... — Он снова повернулся к Душину.

— Вполне логично! — подхватил тот, скрывая довольную улыбку. — Никогда бы не подумал, что вот так просто человек может войти в новый, до сих пор незнакомый для него стиль мышления. Смелее, Григорий Васильевич!

Представляя в воображении глубокий степной овраг и просматривая новые столбики расчетов, Григорий увидел за ними физическую реальность, отображенную числами. Увидел кривизну склонов и волглую затемненность дна.

— Там, дальше, если мы немного продвинемся вперед, найдем еще одно углубление, — сказал он уверенно.

Душин улыбнулся:

— Верно! Ты прав! Закончим на этом! — Он повернулся к столпившимся стажерам. — Вот так, товарищи семинаристы. Путь, пройденный вами сегодня, я преодолел две недели назад. Я не мог отказать себе в удовольствии еще раз вместе с вами спуститься в прохладу степного оврага, подстраивая алгоритм к особенностям поверхности. Все эти вещи мы реализовали в режиме диалога с вычислительной машиной. — Он помолчал. — Наверное, кто-нибудь может возразить: какой же это диалог? Ведь машина не умеет разговаривать. Умеет! У нее нет языка, но есть речь. Своя, особенная, формализованная речь. Когда вы переписываетесь с другом или недругом, разве язык вам нужен? Вы пользуетесь письменной речью. Вот и машина на всякую нашу поправку, на каждое вмешательство в процесс вычисления откликается так, как это свойственно ей, — выдает на ленту столбики чисел. Чем не диалог? Согласны? Возражений нет? Значит, поняли.

— Все это целесообразно... — Гнат Чуб обвел широким жестом руки и машину, и столик, и кучу бумажных лент на нем. — Целесообразно формализовать, претворить в стандартный алгоритм.

— Вот он! — Душин вынул из выдвижного ящика стола плотный лист бумаги. — Все это я проделал не для улучшения алгоритма, а... а... Машинное время дорого, а система распределения времени только намечается. Сейчас за пультом может работать лишь один человек. Когда ты занимаешься «своими» делами, машина в это время бездельничает...

— Выходит, что вы водили меня за нос... — обиделся Григорий. — Вам наперед было известно... Вы разыграли спектакль с поисками вариантов, с введением новых приемов...

— Э, Григорий Васильевич... — Душин положил руку на плечо Савича. — Действительно, я знал. Однако мне хотелось, чтобы мое знание стало твоим, всех вас. Как этого достичь? Все-таки я какой-то педагог. Учу студентов, принимаю зачеты... Я давно убедился, что самый эффектный метод познания — вместе с молодыми товарищами пройти весь путь поиска с начала до конца. Я дал всем вам возможность быть не наблюдателями, не потребителями готового, а самим выгранить, выточить его. И вы этот урок, думаю, запомните крепко.

— Я не обижаюсь за урок... — медленно произнес Григорий. — Но разве что-нибудь изменилось бы, если бы я знал?..

— То, что решение существует, мне сообщил один из блестящих современных математиков — Никита Николаевич Моисеев. Я просто повторил его приемы и ход мышлений. Ты не должен был этого знать, чтобы не соблазниться на подсказку от того, кто стоит рядом и согласится что-то намекнуть, подтолкнуть в нужном направлении.

— Да, конечно... Если посмотреть с этой стороны... Одним словом, спасибо вам, Леонид Николаевич, за науку — и за первую, и за вторую.

— Какие еще там науки?

— Первая — это диалог с машиной. Вторая — короткое и исчерпывающее определение заданий и приемов передачи знаний.

— Благодарность принимаю, — кивнул Душин. — Чувствую, она идет от сердца. — Он сплел пальцы, хрустнул ими и замер, будто вспоминая что-то важное. Тут же встрепенулся. — Вот что, друзья, вскоре возле каждой машины появятся десятки пультов, терминальных, то есть концевых. Они дадут возможность вычислителю при анализе промежуточных результатов не останавливать машину. В это время она будет выполнять задание исследователей, которые работают за другими терминалами. Короче говоря, машина ни минуты не будет простаивать, бездельничать. Ну, на сегодня, я думаю, хватит. Можете быть свободны, товарищи.

Во дворе института Савич остановил Душина.

— Леонид Никонович, мне бы еще один-два подобных урока. Ведь у нас тоже устанавливают такую же вычислительную машину. Как вы на это смотрите?

— Положительно, Григорий Васильевич, — улыбнулся Душин. — Всеми своими знаниями поделюсь и с тобой и с другими товарищами. У нас на это найдется время. Семинар только начался.