Ростов-папа. История преступности Юга России

Иные прочие, кому судьба выпадала «есть миноги» (быть приговоренным к телесным наказаниям), предпочитали в складчину сбрасываться на палача-«кирюшку», дабы «драл не так люто». Палач ведь тоже человек, ему как-то жить надо, и варнацкая лепта профосу-исполнителю в самый раз. На «кирюшкиной кобыле» умелец может либо ловким ударом кнутовища кости человеку переломать, доведя его до «амбы» (смерти), либо огладить так ласково, что тот без посторонней помощи поднимется да еще поясной поклон «кирюшке» отвесит.

Так что один из первых тюремных общаков предназначался как раз палачу.

В середине века, когда стало очевидно, что старая «дядина дача» с наплывом «племянников» уже не справляется, встал вопрос о строительстве тюремного замка на месте нынешнего централа (по одной из версий, на месте крепостной гауптвахты). Благо от ликвидированной крепости уже остались рожки да ножки. Даже многотонные крепостные ворота стащили местные лиходеи.

А на Староострожном спуске купец Смирнов построил бани, не исключено, что аккурат на месте самого экс-острога, отчего спуск сменил имя на Смирновский. Братским он стал уже в 1879 году.

В конце 50-х – начале 60-х годов XIX века из-за наплыва освобожденных крестьян из Центральных губерний на юге наблюдался вполне предсказуемый рост криминальной активности. В связи с чем тюремное строительство развернулось по всей Области войска Донского в ее окружных центрах. Были построены тюремные замки в станицах Константиновская, Каменская, Усть-Медведицкая, Нижне-Чирская, Урюпинская и Донецкая, а также Войсковой острог – Новочеркасский тюремный замок.

Ростов также был центром округа. Так что, вероятнее всего, что именно тогда и было возведено первое здание ростовской тюрьмы, площадь перед ним получила название Острожной, а ведущий к площади переулок – Острожного (ныне Университетский).

Именно в июле 1858 года глава тайной полиции Екатеринославской губернии корпуса жандармов генерал-майор Михаил Рындин 2-й доносил о том, что в ростовском остроге «постоянно бывает 400 разных преступников».

Но и тогда обитатели новой «дядиной дачи» не могли наслаждаться буквой «Е».

В «Памятной книге Екатеринославской губернии за 1864 год» указано: «Затрат нет. Нанимается у частного лица. Строится новый каменный замок на 200 человек».

То есть старый замок уже не мог вместить всех постояльцев – срочно требовалось новое здание и средства на его содержание.

В 1867 году городская управа выделила 301 рубль 25,5 копейки на содержание смотрителя и двух надзирателей тюремного замка. То есть оплачивалась работа всего трех человек на 400 сидельцев.

Немудрено, что побеги из острога происходили регулярно. Местная пресса сообщала лишь о наиболее экстравагантных из них.

Газета «Вестник городской думы» от 2 октября 1866 года сообщала: «27 сентября, во вторник, в тюремном замке открыт подкоп, сделанный весьма искусно арестантами. В ретирадном месте подвального этажа вынуто ими 2 доски в полу, которые закладывались очень плотно, так, что заметить что-либо было весьма трудно. Под этими досками прорыта яма прямо вниз, и затем из нее идет галерея. Галерея эта проходит под фундаментом здания и под наружной стеной, окружающей тюремный замок. Длина ее 14 аршин, за стеною она выходит наружу. Когда свежая земля в ретирадном месте возбудила подозрение, отысканы были подъемные доски и сняты, и обнаружена яма, в ней лопата и рубашка, в которой, по всей вероятности, выносилась земля и высыпалась в ретирадное место. Смотритель послал в галерею солдата и приказал ему подавать голос. Когда голос этот услышан был за наружной стеною, то унтер-офицер ударил ногою и земля вдруг провалилась, образовав отверстие в 3/4 аршина. Оставался над галереей слой земли не толще 4 вершков, оставленный, как видно, для прикрытия выхода. При первом туманном утре, как например в среду, вероятно, арестанты бежали бы».

В ноябре 1906 года в ростовской тюрьме шестеро осужденных каторжан, выскочив в коридор, обезоружили надзирателя, сделали из тюремной мебели лестницу, а из одеял – веревки, перелезли через стену и бросились бежать. Выстрелами военного караула один из них был убит. Другие беглецы, благодаря густому туману, скрылись.

Рост числа побегов был прямо пропорционален росту в Ростове числа тяжких преступлений и увеличению количества лиц, осужденных на каторжные работы. А то и на казни, отчего терять уркаганам было уже нечего.

«Дядину дачу» перестраивали, увеличивая персонал. К 1870-м годам персонал увеличили до семи, а к началу Первой мировой войны, после очередной реконструкции, когда первыми появились так называемые левый и правый глаголи (помещения в виде старославянской буквы «Г»), а затем, вероятно, трехэтажное здание и пристройка в виде средней палочки к «Е», – насчитывалось уже 13 человек. Что также было крайне мало, ибо, по нормам Главного тюремного управления империи, полагалось иметь одного надзирателя на 13,7 арестанта.