Рота стрелка Шарпа

Хоган, как прежде Шарп, пытался угадать, что за ужасные сюрпризы приготовили французы за брешью. По идее, осада – самая научная часть войны. Атакующие пробивают дыру в стене, и обе стороны знают, что через нее можно проникнуть в крепость, однако все преимущества на стороне осажденных. Им известно, где противник будет штурмовать и сколько примерно человек могут пройти в брешь. Здесь наука умолкает. Нужно большое искусство, чтобы разместить батареи и подвести сапы; но едва инженерная наука выполнит свою задачу, наступит черед пехоты: ее долг – карабкаться на укрепления и гибнуть. Осадная артиллерия будет стрелять до последней возможности, но, коль скоро в ход пошли штыки, только бешеный натиск позволит атакующим прорваться через хитро расставленные ловушки.

Шарпу снова стало страшно.

Ирландец, похоже, прочел мысли Шарпа и похлопал его по плечу:

– Насчет нынешней у меня предчувствие, Ричард: все будет хорошо. – Он сменил тему. – Есть какие-нибудь вести от вашей женщины?

– От которой?

Хоган фыркнул:

– От которой? Конечно от Терезы!

Шарп мотнул головой:

– Последние шестнадцать месяцев – нет. Не знаю, где она.

«И даже не знаю, жива ли», – добавил он про себя.

Тереза участвовала в герилье, партизанской войне против французов, и сражалась в горах недалеко от Сьюдад-Родриго. Шарп не видел девушку с расставания под Алмейдой, и сейчас, вспомнив о ней, почувствовал вдруг влечение. У нее ястребиное лицо с тонкими и суровыми чертами, темные волосы и глаза. Тереза прекрасна, как прекрасен хороший клинок – тонкостью и крепостью.

Позже, в Англии, Шарп встретил Джейн Гиббонс, сестру лейтенанта Кристиана Гиббонса, который пытался убить его в Талавере. Гиббонс мертв. Джейн Гиббонс великолепна, как мужская мечта о красоте: стройная, белокурая, женственная, как и Тереза, но на этом их сходство кончается. Тереза разберет замок штуцера за тридцать секунд, убьет человека выстрелом с двухсот шагов; она умеет ждать в засаде и знает, как продлить предсмертные мучения пленного француза, чтобы отомстить за бесчестье и смерть матери. Джейн Гиббонс играет на фортепьяно, пишет прелестные письма, ловко обращается с веером в контрдансе и с удовольствием тратит деньги у челмсфордских модисток. Эти женщины отличаются, как сталь и шелк, однако Шарпа влечет к обеим, хоть он и осознает бесплодность подобных грез.

– Она жива. – Голос Хогана смягчился.

– Кто?

– Тереза.

Несмотря на нехватку инженеров, Веллингтон взял Хогана в свой штаб. Ирландец говорил по-испански, по-португальски и по-французски, умел разгадывать вражеские шифры и проводил уйму времени в обществе партизан или лазутчиков Веллингтона, которые разъезжали поодиночке, в военной форме, по французским тылам. Хоган занимался тем, что Веллингтон называл разведывательной деятельностью. Если Тереза еще сражается, кому, как не Хогану, об этом знать.

– Что вы слышали?

– Немногое. Она долго пробыла одна на юге, но, как мне сказали, вернулась. Отряд возглавляет не она, а ее брат, но ее по-прежнему зовут Агуха.

Шарп улыбнулся. Он сам придумал это прозвище – Игла.

– Зачем она уезжала на юг?

– Не знаю. – Хоган тоже улыбнулся. – Не унывайте! Вы еще увидитесь с ней! Да и я не прочь свести знакомство!

Шарп покачал головой. За все это время Тереза ни разу не попыталась его разыскать.

– Должна быть последняя женщина, сэр, как и последняя битва.

Хоган зашелся от смеха:

– Силы небесные! Последняя женщина! Ну вы и сказали! Только не говорите, что собрались в монахи. – Он утер слезу. – Последняя женщина, скажете тоже! – Инженер еще раз обернулся к городу. – Послушайте, дружище, я должен заняться делом, чтобы не оказаться самым никчемным ирландцем в штабе Веллингтона. В этот раз обещаете себя поберечь?

Шарп с ухмылкой кивнул:

– Я выживу.

– Полезное самообольщение. Хорошо, что вы вернулись.

Хоган улыбнулся и двинулся рысцой по снегу к ставке Веллингтона. Шарп обернулся к Сьюдад-Родриго. Выжить. Плохое время для войны. Конец года, когда люди заглядывают в будущее, мечтают о далеких радостях, о домишке и доброй женушке, о дружеских застольях по вечерам. Зиму солдаты проводят на квартирах, ждут, когда сойдет весенний паводок и просохнут дороги, но Веллингтон выступил в первые дни нового года; французский гарнизон Сьюдад-Родриго проснулся холодным утром и увидел, что война и смерть в 1812-м пришли рано.

Сьюдад-Родриго – только начало. Лишь две дороги из Португалии в Испанию способны выдержать тяжелую артиллерию, бесконечную вереницу обозов, поступь батальонов и эскадронов. Сьюдад-Родриго преграждает северную, и сегодня вечером, когда церковные колокола прозвонят семь, Веллингтон прикажет взять крепость. Затем – и вся армия, вся Испания это знает – предстоит захватить южную дорогу. Чтобы надежно защитить Португалию, чтобы войти в Испанию, британцам необходимо контролировать обе дороги, а чтобы контролировать южную дорогу, надо взять Бадахос.