Роуз Коффин

Семицветик уселся на её плече, щекоча шею. Трижды она пыталась отпустить зверька домой, в лабиринт, и трижды он возвращался. Это немного приободрило девочку. Она всегда хотела себе питомца, и сейчас было самое время его завести.

Когда отряд был готов идти, минотавры преградили им путь. Их топоры опустились перед Роуз.

– Доспех твой, – сказал один, – а значит, и лабиринт.

Роуз покачала головой и кивнула на Эо:

– Нет, его. Он победил Килсана.

Минотавры повернулись, выпрямляясь, затем опустившись на колени перед Эо.

– Мы к твоим услугам. У тебя есть право сделать с лабиринтом всё, что пожелаешь. Любой твой приказ будет выполнен.

Эо мельком глянул на Роуз. Она кивнула ему.

Не оборачиваясь на двери, он сказал:

– Эм, разломайте его, и фсё такое. Уничтожьте целиком.

Минотавры заколебались и даже с некоторой тоской спросили:

– А… мы?

– Вы свободны, – сказал Эо.

Минотавры кивнули, сказав, что его воля будет исполнена. Ещё до того, как подняться по лестнице, ведущей к замку, Роуз уже слышала, как топоры врезаются в камень.

Когда Эо понёс тело отца через толпу, реакция Лемонвиля последовала тут же. Все пристально следили за происходящим, останавливаясь посреди улиц. Как только удивление и шёпот утихли, а слух о произошедшем разнёсся по городу, народ стал склонять головы. Некоторые даже опускались на колени. Роуз заметила, как глаза Эо наполнились слезами и как, несмотря на напряжение, он выпрямился, воздев подбородок к небу. Кобберджек лучился гордостью.

Эо нашёл место у реки, недалеко от Моста, и принялся копать. Он отказывался от любой помощи. Его лапы остервенело рыли землю. Выкопав яму, он поместил в неё тело Диидаба. Закопав могилу, они встали вокруг неё. Эо произнёс речь:

– Эм, я знаю, каким был мой отец, и фсё такое, каким мог быть жёстким и грубым. Он не всегда был хорошим, даже по отношению ко мне. Но он прожил нелёгкую жизнь, которая преподнесла ему множество трудных уроков. Он хотел передать эти знания мне, делая это жёстко, но это сложно сравнить с тем, что он пережил. Я всегда чувствовал, когда он сдерживался, и фсё такое. Знаю, что никогда не оправдывал его ожиданий, но это не значит, что ещё не успею. Я доведу это дело до конца. Я дал ему обещание.

Позже все расселись у небольшого костра, намереваясь отдохнуть. Корам напомнил им о предстоящем.

– Стрелы Миллентена покоятся на Кладбище плохих снов. – Он запнулся, стараясь не встречаться взглядом с Василиской. – Чтобы туда добраться, нам нужно немного отойти от реки. Кладбище находится дальше от воды. Идти туда недолго, в худшем случае пару дней.

Роуз ужасно хотелось спать, но она всё ещё не могла прийти в себя после событий этого дня. То, что должно было случиться, тоже не давало ей покоя. Она взглянула на Василиску, которая за весь день не раскрыла рта. Фея обхватила голову, будто из неё могла выскочить ещё одна красная сфера, её истерзанное царапинами лицо было бледным.

Роуз подумала о том, как ей самой хотелось закопать свои плохие сны. Закопать как можно глубже. Но потом осознала, каково приходилось Василиске, которая закопала так много снов и теперь ей предстояло откапывать их обратно. Кошмары никогда не остаются забытыми надолго. Рано или поздно с ними приходится столкнуться.

Глава двадцать первая Глас и сделка

Следующим утром сразу после восхода солнца Орден наткнулся на странную фигуру в поле. Она сидела в кресле посреди травы. Рядом стояли ещё одно кресло и небольшой раскладной стол, сильно потрёпанные. На этом столе в стеклянном бидоне томилась пойманная слабеющая фея.

Товарищи осторожно приблизились к столу с оружием наготове, не уверенные в том, что их ожидает.

У сидящего не было определённой формы, лишь длинное, продолговатое тело со щетиной вместо волос и чересчур вытянутые конечности. На ногах чернели высокие сапоги, покрытые грязью, с дырявыми подошвами и незастёгнутыми пряжками. Остальная одежда была порвана по швам и выглядела как лохмотья. Он восседал, неловко согнувшись и скрутившись вокруг себя же. Однако голова его была приподнята, а пронзительные голубые глаза взирали прямо на них. Открывшийся Ордену вид казался нездоровым, будто сидящий был пойман в ловушку собственного тела. Кожа, видневшаяся сквозь лохмотья, выглядела слишком белой, напоминающей молоко или краску. Сквозь неё пятнами проступал естественный цвет, но над большей частью тела преобладала белизна, которая поднималась по шее и уже поглотила существенную часть лица. Это был недуг Скверны, а фигура – его жертвой, чей конец был близок.

Когда они приблизились, фигура жестом показала на свободное место.

– Мы не будем садиться, – сказал Корам. Они остановились в двадцати метрах от сидящего, на расстоянии достаточном, чтобы в случае чего защититься от нападения.

Фигура неуклюже покачала головой, указала на Роуз, а затем на кресло.

– Я? – выдавила Роуз сквозь ком в горле.

Фигура кивнула и повторила движение.

Роуз подумала об остальных, кто страдал, подобно этому существу, о беженцах на реке и бесконечном числе тех, кто ещё пострадает.

– У нас нет на это времени.