Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 4

Председатель ушел, а мужики еще долго обсуждали это дело у Кирьяковой избы, пока бабы не подоили коров и не позвали мужиков ужинать.

II

Дядя Кирьяк жил вдвоем со слепой женой. Хозяйство у него было плохое, едва ли не хуже всех: плетень на дворе повалился, сам двор зарос густой травой.

Единственная скотина — лошадь — была стара, костлява, капризна в работе и славилась по всей деревне своей блудливостью.

Дяде Кирьяку часто приходилось выслушивать жалобы на свою лошадь от односельчан и даже от мужиков соседних деревень.

То она перемахнула через забор и потравила овсы, то, залезши в сад к дяде Аркаше, поломала яблони и разрушила какой-то сложный механизм, изобретенный хозяином, то, влезши мордой в открытое окно, сожрала у бабы стоявшие на подоконнике герани.

Дядя Кирьяк хладнокровно выслушивал жалобы мужиков, потом шел в конюшню к виновнице преступлений и, глядя на ее костлявую фигуру, длинную горбоносую морду, говорил:

— У-у… гада! Опять набедокурила, окаянная! Воровка чортова, одер, навязалась на мою шею!

И замахивался на нее кулаком. Лошадь испуганно дергала головой кверху. Сплюнув на пол, дядя Кирьяк запирал дверь конюшни на засов.

— Сиди не жрамши за это!..

Потом, почесывая большим пальцем левой руки спину меж лопаток, он долго стоял на дворе, глядя на небо.

Лошадь, высунув голову в окно, прорезанное в стене конюшни, внимательно наблюдала за ним.

Погрозив ей еще раз кулаком, дядя Кирьяк поднимался по скрипучему крылечку домой.

Окладные листы на налог прислали поздно осенью, а до деревни Танюхино они дошли только к зиме.

Когда мужикам об'явили о том, что нетрудовой элемент, т. е. паразиты и кулаки, платят налог в тройном размере, они сначала ничего не поняли и, поворачивая в руках бумажки с желтыми разводами, глядели то на них, то друг на друга.

— Ах, ты, мать твою… вот влетели! — вдруг словно очнувшись, сказал Сергей кузнец.

— Председатель виноват… Не об'яснил толком, а записал! «Паразиты, паразиты», а что паразиты, сам не знает. Из-за него и кутерьма-то вся идет!

Так, размахивая руками, закричал дядя Кирьяк, сдвинул свой драный малахай на затылок.

— А ведь как никак, а столько платить мы все равно не можем.

— Пойдем к председателю! Что, мол, ты, рази тебя горой, наделал! В какие паразиты ты нас записал?

— Холера тот проклятой, кто и выдумал-то эдакое слово, — пробормотал Гришага, закладывая свой лист в карман.

Когда все тесной гурьбой шли к председателю, в другое село по белой зимней дороге, утыканной еловыми вехами, дядя Кирьяк шел с Аркашей впереди всех и что-то горячо об'яснял ему, размахивая руками.

Аркаша длинный и высокий, в высокой же шапке, похожей на сахарную голову, шел крупными шагами рядом, иногда спокойно произнося:

— Ну да!.. Конешно… Оно так и есть…

Сзади всех, подпираясь на палочку, плелся старик Пахом. Уже начинало темнеть, когда мужики добрались до той деревни, где жил председатель. В окнах его избы горел огонь, а сам он с секретарем сельсовета, маленьким черненьким человечком, сыном дьячка, склонившись над столом, считал на счетах и писал какие-то бесконечные цифры на разграфленных листах.

— Упарились, чать? Подьте ужинать! — вытирая руки о подол, сказала жена председателя.

— Да, надо передышку сделать, — расправляя спину, сказал председатель.

Когда он только что хотел вместе с секретарем приняться за щи, дверь в избу отворилась и в нее ввалилась целая толпа. Первым вошел дядя Кирьяк.

— Ты что же это с нами сделал, Данил Митрич? — спросил он у председателя, махнув шапкой на озабоченные лица остальных мужиков.

— А что? — спокойно ответил председатель.

— С нас теперь дерут вот три шкуры… Налог такой наложили, что самих-то нас продать — не окупишься…

— Да-а… Тут ошибочка маленькая вышла. Пришел этто чиркуляр, ну а я, как председатель сельсовета, всемерно… должен… вообще…

Председатель замялся, наморщил лоб и, не досказав, махнул несколько раз рукой.

— Что же ты, рази тебя горой, не об'яснивши толком, записал-то нас всех? — сердито крикнул кузнец Сергей.

— Да вы сами напросились…

— А мы почем знали!

— А я должен все знать по-вашему? Раз он председатель, так и вали все на него… Нашли китайского святого… Бестолочи…

— Погодь, не ругайся! — сказал дядя Кирьяк.

— Ты скажи, что нам теперь делать-то?

— Я ничего вам сказать не могу, поезжайте в уезд, просите… А мое дело маленькое… И дернул вас чорт записаться всех! Сказали бы, что никого в деревне паразитов нет, и обошлось бы все дело тихо и мирно…

— Мы думали, значит, коли запишемся-то, так насчет собраниев послабка выйдет… А оно вишь как дело-то загнулось!.. — глядя в потолок, сказал Гришага.

— Думали насчет вспомоществования что… — вздохнув, сказал и старик Пахом.

Дядя Кирьяк с малахаем в одной руке, долго задумавшись, смотрел себе под ноги, на кошку, выгибавшую спину у его подшитых толстой стелькой валенок, а потом, словно очнувшись, спросил:

— Так в уезд?

— В уезд. Здесь ничего не сделаешь, — ответил председатель, принимаясь вместе с молчаливым секретарем за щи.

Мужики потоптались еще некоторое время, повздыхали, пока дядя Кирьяк не сказал:

— Ну, пойдемте… Делать нечего…