Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 4

— Ой, батюшки!.. Какой? — испуганно вскрикнул Гришага, схватившись за бороду.

— Опять список! Чего уж переписывать-то? Все уже переписали…

— Пишут, пишут… Что бумаги этой одной перевели… — загалдели мужики.

— Составить список паразитов, — не слушая мужиков, сказал председатель.

— Кого? Каких паразитов?

Мужики сразу замолчали и с недоумением переглянулись.

— Язви иху душу! Чего не выдумают! — мотая головой из окна, с улыбкой сказал дядя Кирьяк.

— Верно, что это за паразиты такие, Данил Митрич? — спросил председателя Сергей кузнец и с разинутым ртом ждал ответа.

— А это которые своими руками не работают, — помолчав, ответил председатель, ковыряя старую мозоль на залитой чернилами ладони.

— А-а-а… — и Сергей утвердительно кивнул головой.

— Так что же, это как — кулаки? Али другое что?..

— Кулаки и есть кулаки, а это паразиты! — закричал председатель.

— Да-а!.. Это видно особа статья… И словечко уж выдумают!

— Обидно слушать!..

— Кто же это у нас паразиты-то? — спросил молчавший до сих пор Микеша Конев.

— Ты вот говоришь, которые своими руками не работают? Запиши-ка, родной, меня, — сказал старик Пахом, сидевший в полушубке и валенках, положив руки на палку, стоявшую между колен.

— Я вот со старухой одиннадцатый год маюсь, своими руками не работаю совсем… Только что соседи принесут, тем и живу…

— Верно он, что ли, говорит? — спросил председатель, развязывая книгу.

— Верно, верно!.. Чего уж там, какой он работник — щепки не пошевелит!..

— Ну, ладно, записываю… Та-ак… Пахом Коровин… Деревни Танюхино… Кто еще у вас тут?

— Постойте-ка! — сказал из окна дядя Кирьяк. — А Аркаша-то! Химик-то наш! У него одной руки нет — он инвалид… Такой уж придумщик…

— Эй! Лесунька! — закричал Гришага своему белоголовому мальчишке, игравшему в городки. — Сбегай-ка по Аркашу Куделина, — поди, мол, там в паразиты записывают!

Мальчишка, поддернув обеими руками сползавшие штаны и крикнув что-то на бегу товарищам, пустился вдоль улицы.

Деревянный дом Аркаши был весь в росписи и резьбе — работа самого хозяина. На верхушке трубы, во время ветра, флюгер, в виде двух солдат, выделывал всякие штуки.

Когда белоголовый Лесунька, запыхавшись, прибежал к Аркаше, тот сидел в огороде на липе и огребал прилетевший к нему рой пчел.

— Дядя Аркадий! Тебя там зовут записывать куды-то!..

Задрав голову кверху, крикнул Лесунька.

— Сейчас… Дай, вот, рой огребу!

Мужики у завалинки в это время говорили о диковинах, какие делает Аркаша:

— Хитроумный парняга! На что уж: недавно к самовару дома свисток приделал… Как скипит, так и засвистит! Уморушка…

— Намедни говорит мне: «Я, говорит, скоро к таратайке своей такую машину приспособлю, чтобы она, как я поеду, на музыке играла…».

— Когда у человека голова с умом, так он все может… хошь и безрукий… — сказал Гришага.

Наконец, на улице появился и сам Аркаша. Перед ним бежал, насвистывая на новой таловой дудке, Лесунька.

— Тут вот говорят, что ты паразит?! — обратился к подходившему Аркаше председатель.

Аркаша поджал губы на своем безбородом, бабьем лице и, вытаскивая из кармана трубочку, сказал:

— Меня хоть горшком зовите, только в печь не ставьте.

— Та-ак… — протянул председатель, — запишем, — и стал писать что-то в книгу.

— Ну, никого больше нету?

— Нет, кажись, нет!.. — ответили мужики…

— А что будет тем, кто в паразиты-то записан? Вспомоществование какое, что ли?

— Не знаю… — сказал председатель. — В приказе сказано, чтобы они только вот на выборы не ходили и на собрания всякие тоже…

Кто-то тяжело вздохнул.

— А это, голова, вам здорово подвезло, — вздохнув, сказал Гришага Веденин.

— Дд-а-а…

— Ты вот что, Данил Митрич! — тронув председателя за плечо, сказал Гришага и тихо зашептал ему на ухо: — запиши-ка и меня в паразиты-то эти… Уж будь покоен, я в накладе не останусь… по силе возможности…

— Да чего тут, пиши всех! — громко сказал дядя Кирьяк, услыхав из окна последние слова Гришаги.

— Все, мол, паразиты… И больше ничего!

— Вот это верно! Пиши всех! А мы уж для тебя, Данил Митрич, постараемся…

— Пиши, пиши…

— Да мне-то, собственно говоря, все едино… Как хотите…

— Только Мокея, прасола, не пиши! Пусть-ка он, брюхатый бес, промнется… За нас там повыбирает… Ему делать-то нечего!..

— Верно, верно! Чего ему сдеется! Да и какой он паразит! Рожа-то в-во! Лапы загребущие, с утра до вечера чертомелит, все ему мало! Еще спят все, а он ни свет-ни заря на ногах — уж такой до дела… Прямо смотреть тошно…

Наклонившись, старик Пахом спросил председателя:

— Вот что, милой, у старухи моей нога не годится, так ей бы в больницу надо… Что же ей теперь за так там будут лечить, али как?

— Не знаю…

Председатель что-то торопливо писал в раскрытую на коленях книгу:

— Мокей-то! Мокей-то обрадуется… Ха-ха-ха… Один изо всей деревни!

— Да, пузом затрясет здорово!

Председатель кончил писать и закрыл свою книгу.

— Так все паразиты?

— Все, все, родной!..

— Семь дворов у нас в деревне-то?

— Семь… Мокея-то не пиши, он кулак!

— Я и так не записал. Прощайте покуда!

— Прощай, Данил Митрич… Мы уж по силе возможности…

— Ладно, ладно…