Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 7

— Но вот, к примеру, ты в бога веришь? — и Антип остановил заблестевшие глазки, ожидая ответа.

— В бога? Верю! — гордо ответил Вукол. — Признаю, что каждый человек должен иметь бога. Но какой бог? Так-то…

Антип упал локтями на угол стола и подвинулся лицом к Вуколу.

— То-есть, Вукол Семеныч, говоришь, что каждый человек должен иметь центр внимания в боге? Но у тебя, например, есть бог?

— Есть! — сказал Вукол. И, коснувшись ладонью груди и лба, добавил: — Вот бог. И вот главный бог! — Он потряс свои синеватые старческие кривые и посбитые на суставах пальцы. — Главный бог — руки. Ну, и не все это…

— А что же? — вставил Антип.

— У каждого человека должна быть вера. Вот ты коммунист. Это уже твой бог. У нас в селе двое только коммунистов: ты да Гаврюха Чижиков. А остальные что? Церковь нарушили… Люди, стал быть, без веры?

— Это интересно. Вы задели центральный вопрос в нашем быте, — сказал Антип.

— В церкви была тайна, невидимое что-то, — продолжал Вукол. — А тайна всегда нужна. Тайна человеком владеет, за собой ведет. В узде держит… Сильная была раньше вера. Как, бывало, на пасху… Не спишь ночи, ждешь, чтоб скорее ударили в колокола и пойти к заутрене… Возьмешь свечку, загородишь ее пригоршнями, идешь в темноте, и все так огоньки, огоньки… веревочками тянутся. У церкви костры. В церкви светлота, полно народу, негде пальца просунуть, а после ракеты зеленые пускают и другие украшения… Христосываются люди, целуются, как родные братья. Не знаю… может быть, бога и нет? Но дух в людях есть и должен быть. От нечестности это ограждает. Вы вот, коммунисты, развязали руки… Церковь опустела. И что ж? Духа-то, думаешь, не осталось? Скажешь — наука?.. Какая сейчас в деревне наука! Теперь наступила ночь, человек ложится как лошадь… нет у него ничего в голове. На месте веры — пустое место, не видит человек смысла в жизни, а смысл есть… Человек должен жить с гордостью, а не поганить жизнь.

— Ну-у, как сказать, идеал, что ль? — вставил Антип.

На минуту разговор прервался Трофимом. Он поднял смятое лицо, рыгнул едким запахом, взял из блюда мутно-желтый огурец и опять ткнулся лицом в руки, бормоча:

— Правильно, как на весах. Я всегда это говорю без всяких прений…

Антип завернул из газеты цыгарку, закурил и пустил к потолку синеватую паутину дыма.