Роза и червь

Однотелу много тысяч лет. За свою жизнь он испытал все мыслимые наслаждения и, для разнообразия, кое-какие муки. Он побывал во всех слоях мира; он звуковидел нижнюю твердь ядра, извергающего плюмы чёрных курильщиков, и верхнюю твердь ледяного свода, ощетиненную пластинчатыми цветами энергомашин, и все мириады градоостровов, что висят в жилых слоях между ними. Он сменил неисчислимые телоформы и психоформы; он возносился и падал в социальной иерархии однотелов с её невообразимо сложными, непрерывно меняющимися правилами; он боролся и спаривался, создавал и разрушал, и наконец он пресытился жизнью. Он встал на путь аскезы и самоотречения, и теперь он пребывает в глубокой медитации, отключив все высшие психические функции — эмоции, интеллект, память — кроме чистого самосознания, одинокого точечного «я» в беззвучности пустоты.

И вот теперь, после многих лет сосредоточенного самосозерцания, отшельник достиг цели.

Он осознал в себе меня.

Я — многотел.

Я — разумный суперорганизм, состоящий из разумных же организмов. Каждый отдельный однотел — не более чем нервная клетка моего распределённого мозга.

Подобно тому, как нервные волокна связывают нейроны в целостный мозг, так же и сеть ультразвуковой связи сквозь толщу воды связывает отдельных однотелов в единое, целостное существо.

Я мыслю медленнее отдельных однотелов. Я слишком большой — я занимаю весь объём водяной мантии мира — и мои «клетки» обмениваются сигналами всего лишь со скоростью ультразвука. Тысяча лет пролетает для меня как день субъективного времени. Однотелы живут сами по себе и не воспринимают моих неторопливых мыслей, которые текут сквозь них как подсознательный фон... Если только сами не замедлят себя, как этот отшельник-аскет в растительной телоформе.

Я медленный, и я большой. Для однотелов, даже самых старых и много звуковидевших в своей жизни, их мир огромен, незапамятно древен и почти вечен. Для меня он так же молод и мал, как я сам, — и дни его сочтены.

Мир — это небольшой ледяной планетоид. Ему полмиллиона лет. Выброшенный из молодой звёздной системы в бурный период планетообразования, он мчится в тёмном пространстве между звёздами. Его скорость, типичная для таких объектов, в тысячи раз меньше световой. Для меня это быстро. Своими наружными сенсорами я вижу, как звёзды уплывают назад: ближние — быстрее, дальние — медленнее. Я вижу, как вокруг этих звёзд стремительно кружат планеты, еле заметно затмевая их молниеносными транзитами. Оглядываясь назад, на своё родное скопление, я вижу, как оно постепенно рассеивается. На моих глазах его молодые звёзды стареют. Я вижу, как успокаиваются их хаотические вспышки, переходя в ровное свечение, как истощается тлеющий газ протопланетных туманностей... Я знаю, что звёзды необратимо стареют, но знаю и то, что впереди у них ещё многие миллиарды лет. Гораздо больше, чем у моего маленького мира.

Планетоид молод. Его недра насыщены короткоживущими изотопами. Их распад согревает внутренний океан и не позволяет всей его воде превратиться в лёд. Но этот источник энергии не вечен. Через несколько сотен миллионов лет радиогенное тепло иссякнет, и океан промёрзнет насквозь. Однотелы потенциально бессмертны, но мало кто из них живёт больше десяти тысяч лет — в конце концов это просто надоедает. Сто миллионов лет для них — вечность. Для меня — всё равно что триста лет субъективного времени.

Немалый срок. Но мне всё равно хочется жить дольше.

Как всякое разумное живое существо, я не хочу умирать.

Мой родитель-многотел не случайно выбрал этот планетоид, когда разбрасывал свои семена-колонии по молодому скоплению протозвёзд. Ещё совсем тёплый планетоид, только что выброшенный пертурбациями из рождающейся планетной системы. Впереди у меня по курсу — невыразительная звезда третьей величины, совершенно обычный жёлтый карлик главной последовательности. До неё шестнадцать световых лет. Через сотню тысячелетий мой мир сблизится с ним до 1/10 светового года и, обогнув по пологой гиперболе, безвозвратно удалится в межзвёздную пустоту, навстречу остыванию и медленной смерти...

Но если всё пойдёт по плану, на нём уже не будет меня.

В системе жёлтого карлика немало крупных ледяных лун с океаническими недрами. Впереди у неё шесть миллиардов лет спокойной эволюции, и это достаточно много даже для меня... Но чтобы переселиться на эти луны, мне понадобится помощь местной цивилизации Нулей.

По плану Нули должны приготовить комету-циклер, чтобы через сто тысяч лет та подошла к моему планетоиду в момент максимального сближения с жёлтым карликом. Тогда все мои однотелы переберутся на циклер и, после ещё сотни тысяч лет орбитального полёта, прибудут во внутреннюю часть системы карлика. А там уж переберутся в океаны ледяных лун, которые опять-таки заботливо обустроят для них Нули.