Роза и червь

Вот почему мой родитель выбрал именно этот, летящий в сторону жёлтого карлика планетоид — именно потому, что из его системы пришёл сигнал: «Здесь есть разумная жизнь». Сигнал послал наш Соглядатай, послал по тайной информационной сети, что связывает всех подобных мне многотелов Галактики.

Всех нас, кого в Галанете знают как расу Плутов.

Там, в системе жёлтого карлика, работает Червь, мой посланец. Его задача — войти в контакт с Нулями, подчинить их, направить все ресурсы их молодой и слабой цивилизации на обустройство циклера и ледяных лун.

Всё должно пройти гладко.

Если только не помешает Чистильщик.

Мой мир летит практически точно по фокальной линии гравитационной линзы жёлтого карлика. Я поддерживаю постоянную связь с Червем — лаг в несколько десятилетий для меня несущественен — и я точно знаю, что Чистильщик, к сожалению, тоже действует в этой системе.

И у него совершенно другие планы в отношении местных Нулей.

Венера. Фагоцитоз

Мозаика экранов во всю стену комнаты светилась таинственным тёмно-голубым светом. Каждый микрариум занимал объём не больше капли воды, но высокоточная голографическая микроскопия иллюзорно увеличивала его до размеров обычного аквариума.

Максвелл Янг стоял перед экраном. Он пристально наблюдал сквозь стекло, как тёмно-пятнистая инфузория величиной с его палец мелко трепещет ворсом ресничек и лепестками мембранелл вокруг ротового устьица, всасывая в себя воду, зернистую от кишащих бактерий.

Лавиния Шастри — несколько грузная, немолодая и не пытающаяся скрыть возраст женщина в расплывчатой синей ауре — сидела посреди комнаты в кресле и глядела в спину мужу тем же внимательно-спокойным взглядом, каким он сам созерцал инфузорию.

— Знаешь, о чём я сейчас подумала? — спросила Шастри. В руке она держала антикварного вида курительную трубку с нефритовым мундштуком. — Некоторые так ненавидят людей, что окружают себя животными. Но ты не любишь и животных. Для тебя они слишком человекоподобны, да? Поэтому ты предпочитаешь простейших?

— Если хочешь меня в чём-то упрекнуть, говори прямо, — ответил Янг, не поворачивая головы. — Ты же знаешь, я всегда за откровенность.

Шастри задумчиво помолчала.

— Прости. На самом деле я злюсь на себя, — произнесла она ровно и отстранённо. — Лавалле. Всё дело в ней. Это глупо, но я виню себя в её самоубийстве. — Она достала из подлокотника кресла пакетик табака, вскрыла и принялась набивать трубку.

— Думаешь, она действительно покончила с собой? — спросил Янг.

— Почти уверена. Выброситься в вакуум без скафандра... Слишком жестокая смерть. Далтон не поступил бы так с ней.

— Почему?

— Он хладнокровен, не подвержен приступам ярости, у них с Танит были хорошие личные отношения, и он не любит запугивать людей свирепыми расправами. Это не его стиль. Скорее твой. — Шастри зажгла трубку, и в комнате повеяло запахом дорогого табака с нежным яблочным привкусом. Под потолком, на панели контроллера вентиляции загорелся жёлтый индикатор.

— Опять упрёк? — Янг нахмурился, не оглядываясь на жену. Он неотрывно смотрел, как к инфузории приближается, вытягивая ложноножки и переливая себя в них, мутно-полупрозрачная амёба величиной с человеческую голову. — Ты же знаешь, я не имею отношения к этой смерти.

— Это не упрёк, это констатация факта. В данном случае ты ни при чём, но вообще убивать направо и налево — это по-твоему. Признай, из всех возможных решений ты всегда выбираешь наиболее жестокое.

— Я выбираю наиболее реалистичное.

— Гуманность не равна идеализму. Соответственно, жестокость не равна реализму. — Шастри выдохнула струю ароматного дыма. — Это ортогональные оси координат. Отождествляя их, ты впадаешь в типичное когнитивное искажение. Попросту говоря, ты безумен. Что ты так на меня смотришь? Кто-то же должен говорить тебе правду.

— Безумен, значит, — повторил Янг. Инфузория висела в воде и дрожала ресничками, не замечая, что амёба уже подобралась вплотную и начинает выпячивать в её сторону чашеобразную псевдоподию.

— И хуже чем безумен. Некомпетентен! Да-да. Ты наделал ошибок, и теперь хочешь исправить положение, уничтожив «Азатот» и Рианнон. Вместе с нашей дочерью. С наиболее близким и доверенным человеком.

— Понимаю, в тебе говорит родительский инстинкт, — кивнул Янг. — У меня он тоже есть, не сомневайся. — (Чашеобразная псевдоподия амёбы со всех сторон обволокла инфузорию. Края сомкнулись, и отверстие закрылось, сформировав фагосому. Инфузория сохраняла неподвижность. Она пока не чувствовала, что уже съедена). — Но ты же понимаешь, что «Азатот» и Рианнон — источники заразы. И что Зара, скорее всего, сама стала носителем. Мне тоже её жаль. Но это единственный вариант, как бы ты ни мечтала придумать нечто гуманное и в то же время реалистичное.

— Ты уверен, что вариант единственный? — Шастри едва заметно повысила голос. — Даже не пытался задуматься над другими? Ты не видишь слабых мест своего плана, хотя бы с точки зрения политической целесообразности?

— Целесообразности?