Роза и кинжал

Он казался полон противоречивых крайностей, скрытых под черной ридой, и вел себя как высеченный из горного льда вельможа. Со всеми, кроме Шахразады. Рядом с ней он больше напоминал летний ветер над морем. Это сбивало с толку.

Увы, Ирса по-прежнему приходила в ужас от одного взгляда на халифа, потому что он трижды чуть не убил Тарика по пути в поселение бедуинов.

Первый инцидент случился почти сразу после приезда. Хотя, пожалуй, тогда для враждебности халифа имелись некоторые основания.

Когда они скрылись в шатре Тарика, Ирса попыталась снять перепачканный кровью камис сестры, чтобы лучше видеть рану. Конечно, было крайне неуместно со стороны бывшего нареченного помогать в этой задаче. Особенно в присутствии нынешнего мужа Шахразады. Вероятно, находясь в состоянии аффекта, сын эмира об этом не подумал. Хотя Ирса не вполне понимала, зачем он вообще попытался так поступить.

Настоящая глупость в лучшем случае. Или желание умереть – в худшем.

Скорее последнее, так как действовал он перед лицом безумного убийцы.

Причем тот наверняка придумал бы способ лишить жизни самым болезненным способом.

Затем, когда Ирса очистила рану, они с халифом попытались вытащить наконечник стрелы, однако учитывая отсутствие опыта в подобных вопросах у обоих и активное сопротивление Шахразады, не слишком преуспели в этой нелегкой задаче и были вынуждены обратиться за помощью к Тарику, так как именно он изготовил вышеупомянутый наконечник.

С целью нанести как можно больше повреждений врагу.

С целью пронзить плоть как можно глубже и раздробить кости.

После этого признания Ирса думала, что халиф убьет Тарика. Не слишком помогло делу и то, что он все же извлек наконечник, так как лучше понимал его конструкцию. Не говоря уже об уверенных руках умелого лучника.

К счастью, обсидиан не раскололся, что сильно порадовало Ирсу, несмотря на сопутствующие извлечению сложности.

Во время операции Шахразада закусила полоску кожи, но не сумела сдержать стонов и слез, катившихся по щекам, а по окончании процедуры обрушила на Тарика поток весьма витиеватых ругательств. Последнее сулило надежду на примирение старых друзей детства. Однако Ирса по взгляду халифа видела: тот не оставил намерений причинить множество страданий Тарику в ближайшем будущем.

И третья ситуация, едва не приведшая к его убийству, произошла вскоре после того, как Ирса, обрабатывая рану сестры разбавленным теплой водой крепким вином, выразила беспокойство, что кровотечение никак не желает останавливаться.

В таких случаях следовало прижечь место пореза.

Шахразада была не из тех девушек, кто уклоняется от необходимой процедуры. И не из тех, кто испугался бы шрама на всю жизнь.

Но Ирса знала, что перенести такое будет нелегко даже отважной сестре. Однако действовать требовалось незамедлительно. Она уже потеряла много крови. Еще чуть-чуть – и произошедшее уже нельзя будет скрыть от обитателей поселения.

Услышав заключение Ирсы, сестра согласилась, что дольше откладывать не следовало. В конце концов прижигать решили кончиком узкого лезвия ханджара Рахима, чтобы остался лишь небольшой шрам. Халиф вызвался провести процедуру. Правда, только после просьбы Шахразады.

Она потеряла сознание, чему Ирса даже обрадовалась, так как одного запаха горелой плоти было достаточно, чтобы сделалось дурно. Однако в тот момент, когда рана закрылась и стало ясно, что Шахразада впала в беспамятство, халиф тотчас схватил свободной рукой ворот камиса Тарика, в другой по-прежнему держа раскаленный кинжал.

Ирса чувствовала искрившую между ними ненависть так же отчетливо, как ощущала невероятную усталость, и понимала, что жизнь сына эмира висит на волоске. От приведения в исполнение убийственных намерений халифа остановил только Рахим, который оттащил друга и вынудил покинуть шатер, после чего выскользнул следом, бросив на прощание извиняющийся взгляд через плечо.

Тарик быстро растворился в темноте – отчасти для того, чтобы скрыть сожаление, написанное на лице, как подумалось Ирсе. Но он хотя бы остался жив благодаря своевременному вмешательству Рахима.

В шатре теперь находились трое: халиф с бессознательной Шахразадой и она, ее сестра.

Практически наедине с печально известным убийцей девушек.

Ирса долго отстирывала окровавленные тряпицы в миске с едва теплой водой, затем поднялась на ноги, пытаясь отогнать навалившуюся от утомления слабость.

Халиф остался сидеть рядом с Шахразадой, внимательно осматривая рану на ее спине и свежую повязку.

– Когда сестра очнется, я принесу ячменный настой с валериановым корнем, чтобы предотвратить лихорадку и помочь заснуть, невзирая на боль, – сообщила Ирса и закусила губу, погружаясь в мысли о делах.

Халиф ничего не ответил и даже не взглянул на нее, не сводя глаз с Шахразады. Его лицо сохраняло отстраненное выражение.

Ирса недолго сопротивлялась непреодолимому желанию заполнить напряженную тишину и вскоре пролепетала: