Роза и лилия

От нечистот несло пуще прежнего. Вонь наполняла жилища, ибо горожане держали все окна открытыми. Чего только не было в этих отбросах, где вперемешку с останками крыс и собак находили трупики мертворожденных младенцев. На смену беспокойным стаям воронья ночью прилетали хищные птицы.

Конечно, двуколки городских властей подбирали большую часть нечистот и отвозили их к Монтеро, но разложение не знает часов, а жизнь беспрерывно рождает смерть.

Жанна приплачивала двум-трем нищим, чтобы те убирали грязь, постоянно скапливавшуюся у входа в ее лавку. Они наполняли отбросами целые мешки, которые потом вываливали в Сену. В ту пору чего только не бросали в реку, хотя воду из нее пил весь Париж. На взгляд вода была вполне прозрачной, а что еще надо? Мусор-то все равно уносит в море, верно? Нищие работали по настроению. С работой ведь как: сначала, как истый гурман, пробуешь кусочек, но потом это быстро входит в привычку.

Скоро воды в реке стало недоставать, и вовсе не потому, что она пересыхала. Просто сеньоры вволю расходовали в своих банях ту воду, которая по акведукам поступала в город из Бельвиля и Пре-Сен-Жерве. Те, кто зимой неделями защищались от холода собственным жиром, теперь плескались в бассейнах своих подвалов, чтобы разогнать кровь. Из-за наплыва народа городским баням приходилось часто менять содержимое в своих бассейнах, ибо оно быстро переставало хоть отдаленно напоминать воду…

Водоносы неплохо зарабатывали, пока им не запретили брать воду в городских фонтанах, у которых толпилось больше народа, чем у святых мощей в праздничный день.

Жанна не могла нарадоваться, что в доме на улице Бюшри, как и в ее предыдущем жилище, был собственный колодец.

Дени в который уже раз удивил ее. С наступлением жары он вернулся к своей прежней одежде и ходил босоногим. Так удобнее, говорил он. На первый взгляд в этом не было ничего страшного, вот только облик его не походил на тот, что пристал брату баронессы де Бовуа, пусть даже она и пирожница. Разве он сам не хотел стать сеньором? Жанна до сих пор вспоминала его слова о купленном ею мещанском платье.

Размышляя над всем этим, Жанна спрашивала себя, был ли Дени так одет в Ронс-о-Фе лишь потому, что исполнял обязанности прислуги.

Брат больше ни разу не заводил разговор о тех несчастьях, рассказ о которых выслушали Жанна и Гийоме. Вспоминая его, Жанна все больше убеждалась, что конец его был чересчур краток. На ум все чаще приходили слова Франсуа: «Хотел бы я быть уверен, что здесь обошлось без расчета».

Но, силы небесные, какой же тут мог быть расчет?

Странно и то, что, если верить Франсуа, у него был опыт пирушек и легкой любви. Интересно, где он его поднабрался? Работая мальчиком на побегушках у фермера? В полях и лесах вряд ли много блудниц.

Как-то утром посыльный от прево принес Жанне по повелению короля письмо, где сообщалось, что за похищение человека с целью убийства подданные короля Готье д'Аржанси, Никола де Монфлери, Эуд де Буфмон и их сообщник Одилон Касмен были приговорены к смерти и обезглавлены на Гревской площади. Приговор был приведен в исполнение на заре в это самое утро.

Жанна была отомщена, но отчего-то ей стало грустно. Она забыла тот приступ почти звериной ярости, который нахлынул на нее, когда она увидела д'Аржанси у своего дома. Разве жизнь и без того не хрупка? Зачем надо, чтобы дьявольские стычки ставили в ней кровавую точку?

Зайдя к сестре, Дени спросил, отчего она так грустна. Жанна рассказала о письме. Новость произвела на брата совсем другое впечатление: в его глазах засверкали огоньки, а рот расплылся в улыбке.

— Нам предписано сострадать и не радоваться смерти ближнего, даже если он враг, — сказала Жанна.

Дени ее слов будто не слышал. Улыбка не сходила с его лица. Жанне даже стало противно смотреть на него.

Другая новость ждала Жанну назавтра. С утра она, Гийоме и торговец вином пристраивали в лавке только что доставленный бочонок кламарского вина и проверяли, хорошо ли работает краник. Вдруг в лавку вошел Дени и с порога заявил, что уезжает и просит Жанну ссудить ему ненадолго сто ливров. Он был опрятно одет и выглядел готовым для путешествия.

— Ты уезжаешь? — спросила Жанна.

Изумление боролось в ее душе с чувством облегчения.

— Но куда же?

— В свои поместья.

Услышав ответ, Гийоме разинул рот от удивления. Потрясение Жанны было не меньшим, чем если бы брат ударил ее кулаком в живот. Уж не лишился ли он рассудка?

— Поместья? Какие еще поместья? — смогла наконец выговорить Жанна.

Гийоме все еще не мог прийти в себя.

— Я получил в наследство сто гектаров добрых земель и дом близ Рамбуйе, — уверенно ответил Дени.

— Наследство? Но от кого?

Жанна даже встревожилась. Поведение брата и раньше казалось ей странным, а манеры грубоватыми, но она объясняла все пережитыми им страданиями, потрясшими детскую душу. Однако это уж слишком!

— От д'Аржанси.

Жанне пришлось сесть. Голова у нее пошла кругом.

— Ты получил наследство от человека, который хотел меня вздернуть?

Дени кивнул и улыбнулся.

— Не правда ли, ловко? — спросил он.