Роза и Тис. Дочь есть дочь. Бремя любви. Рассказы

В сей темной юдоли печали и боли
Для сердца отрады нет.
Но Ты нас омой Своей Кровью Святой,
Да узрим во скорби свет!

2

В посудном отделе Офицерского универмага Энн испытала истинное удовольствие. В наше время, когда магазины завалены некачественными и некрасивыми вещами, особенно приятно лишний раз убедиться в том, что англичане не разучились делать хорошую посуду, как стеклянную, так и фарфоровую.

Оценить ее по достоинству Энн не помешали ярлыки с надписью «Только на экспорт», прикрепленные к некоторым из предметов, выставленных сверкающими рядами. Бегло осмотрев их, она перешла к столам, где стояли остатки от экспорта и всегда толпились женщины, зорким оком выискивающие что-нибудь подходящее.

Сегодня ей повезло. Довольно быстро она обнаружила почти полный сервиз для завтрака, который состоял из больших круглых коричневых керамических чашек, покрытых глазурью и красивой росписью. Прельстившись более-менее доступной ценой, Энн поспешила его купить, и правильно сделала. Она еще диктовала продавцу свой адрес, когда подбежала другая покупательница и взволнованно воскликнула:

— Я его беру.

— Простите, мадам, сервиз, к сожалению, продан.

— Мне очень жаль, — неискренне произнесла Энн, чрезвычайно довольная своим приобретением, и отошла от прилавка. Кроме того, она нашла очень симпатичные вазочки для суфле, как раз требуемого размера, не фарфоровые, правда, а стеклянные, но решила, что Эдит тем не менее не станет особенно придираться.

Покинув посудный отдел, Энн пересекла улицу и направилась в отдел садоводства. Подвесной оконный ящик для цветов разломался, и Энн решила заказать новый.

Едва она вступила в переговоры с продавцом, как за ее спиной раздался голос:

— О, миссис Прентис! Добрый день!

Повернувшись, Энн увидела перед собой Ричарда Колдфилда.

Весь его вид выражал столь неподдельную радость, что Энн не могла не почувствовать себя польщенной.

— Как приятно встретить вас здесь! Совпадение просто удивительное! Я, признаюсь, именно в этот момент думал о вас. Вчера вечером я, понимаете ли, все собирался с духом спросить вас, где вы живете и нельзя ли мне вас навестить. Но так и не решился. Побоялся, как бы вы не сочли это дерзостью с моей стороны. Друзей у вас, должно быть, хоть отбавляй и…

Энн прервала его:

— Приходите, конечно, я буду рада. Я как раз сегодня утром подумала, что надо бы пригласить на обед полковника Гранта, причем вместе с вами.

— Да? В самом деле?

Откровенное желание увидеться с ней и радость от полученного приглашения были столь явно написаны на лице Ричарда Колдфилда, что сразу расположили Энн к нему. Бедняга, до чего же он одинок! От радости улыбается совершенно по-мальчишески.

— А я тут заказываю себе заоконный ящик для цветов. Единственная возможность иметь в квартире некое подобие садика.

— Да-да, наверное.

— А вас что привело сюда?

— Я присматриваюсь к инкубаторам.

— Значит, еще продолжаете думать о курах!

— В какой-то мере, да. Меня интересует новейшее оборудование для птицеводства. В частности, вот этот электрический аппарат.

Они не спеша двинулись к выходу, как вдруг Ричард Колдфилд на едином дыхании выпалил:

— Я бы хотел, если вы, конечно, еще не приглашены на ленч… не примете ли вы мое приглашение… если других дел у вас нет…

— Спасибо. С превеликим удовольствием. Дело в том, что моя домработница Эдит вошла в раж весенней уборки и категорически запретила мне приходить на ленч домой.

Ричард Колдфилд даже не улыбнулся. Но удивился до крайности.

— Так она командует вами?

— Эдит на привилегированном положении.

— Все равно слуг, понимаете ли, нельзя так портить.

«Он меня поучает», — с юмором подумала Энн. Но вслух произнесла очень мягко:

— Слуг, которых еще можно бы испортить, осталось не так уж и много. А Эдит не столько прислуга, сколько друг. Она уже много лет со мной.

— Понимаю, понимаю. — Он почувствовал, что Энн его поправила, но остался при своем мнении. Эта тактичная женщина явно находится под пятой деспотической прислуги. Она не из тех, кто умеет за себя постоять. Слишком мягкая и уступчивая по природе.

— Весенняя уборка? — поинтересовался он. — Не рановато ли — в это время года?

— Пожалуй. Вообще-то ее полагается делать в марте. Но моя дочь уехала вчера на несколько недель в Швейцарию, поэтому убирать можно только сейчас. При ней у нас не дом, а проходной двор.

— Вы скучаете по ней, должно быть?

— Разумеется.

— В наше время девушки дома не засиживаются. Как я себе представляю, их тянет как можно скорее начать свою собственную жизнь.

— В наше время не больше, чем прежде. Так что ваше открытие несколько устарело.

— Ах вот как. День сегодня замечательный, правда? Не хотите ли пройти через парк, или это для вас слишком утомительно?

— Ничуть. Я и сама только что собиралась это предложить.

Они пересекли Виктория-стрит и по узкому переулку вышли к станции метро Сент-Джеймс-Парк. Взгляд Колдфилда задержался на статуях работы Эпстайна[119].