Роза и тис

Я спросил, всегда ли она боялась смерти. Может, она в прошлом пережила какое-то сильное потрясение, внушившее особый страх?

Она покачала головой:

– Да нет… Конечно, отца убили еще до моего рождения. Может, из-за этого… не знаю…

– Может быть, – согласился я. – Вполне возможно. По-моему, смерть вашего отца – достаточная причина.

Изабелла нахмурилась. Мысли ее блуждали в прошлом.

– Когда мне было около пяти лет, умерла моя канарейка. Еще накануне вечером она была веселая и здоровая, и вот утром я нашла ее на полу клетки… Она вытянула окоченевшие лапки – совсем как та сегодняшняя птичка. Я взяла ее в руки… – Она вздрогнула. – Птичка была холодная… – От воспоминаний о пережитом ужасе Изабелла с трудом подбирала слова. – Понимаете… ее… больше не было! Она стала… предметом… она не видела, не слышала, не чувствовала… моя птичка перестала жить… она словно исчезла! – Она обратилась ко мне и с внезапным жаром спросила: – А вы не считаете ужасным то, что придется умереть?

Не знаю, каких слов она от меня ждала. Но, вместо того чтобы дать обдуманный, взвешенный ответ, я выпалил ей правду – мою личную правду:

– Иногда, кроме смерти, больше и ждать нечего!

Она посмотрела на меня непонимающими глазами:

– Что вы имеете в виду?..

– Не знаете? – с горечью произнес я. – Раскройте глаза, Изабелла! Как вы думаете, что за жизнь я влачу? По утрам меня поднимают из постели, словно младенца, одевают, умывают, словно мешок с углем… Я бесполезный, никому не нужный обрубок! Валяюсь тут на солнце… Мне нечего делать, нечего ждать и не на что надеяться… Будь я сломанным стулом или столом, меня бы просто выкинули на помойку, но, поскольку я человек, меня одели, прикрыли пледом самые неприглядные части моего тела и выкатили сюда!

Она широко раскрыла глаза от изумления и любопытства. Мне показалось, что она впервые смотрит не сквозь меня, а на меня. Она сосредоточила на мне свое внимание. Но даже и теперь она ничего не видела и не понимала, кроме внешних, очевидных вещей.

– Но ведь вы все же лежите на солнышке… Вы живы… Вы чудом избежали смерти…

– Да, чудом. Как вы не понимаете, что смерть была бы мне избавлением?

Нет, она не понимала. Для нее я изъяснялся на иностранном языке. Она робко спросила:

– Наверное, вам постоянно… очень больно? Да?

– Время от времени меня действительно мучают сильные боли, но я желаю смерти не из-за этого. Изабелла, неужели вы не понимаете? Мне не для чего жить!

– Но… простите мне мою глупость… разве обязательно жить для чего-то? Зачем? Разве нельзя просто жить?

От такой простоты у меня перехватило дыхание… И вдруг я сделал неловкое движение, пытаясь повернуть кресло, коляска задела флакончик с ярлыком, на котором было написано: «Аспирин», стоящий рядом со мной на земле. Колпачок отлетел, и маленькие белые таблетки рассыпались по траве.

Я чуть не закричал. Мой голос звучал неестественно, почти срываясь на истерику:

– Их нельзя терять… ох, поднимите их… найдите… соберите…

Изабелла встала на колени и принялась проворно собирать таблетки. Повернув голову, я заметил, что из дома к нам направляется Тереза. Сдавленным голосом, чуть не рыдая, я выкрикнул:

– Тереза идет!..

И тут, к моему изумлению, Изабелла сделала то, чего я никак от нее не ожидал.

Мгновенно, но без суеты и спешки она развязала цветной шарф, прикрывавший вырез ее летнего платья, и легким движением набросила его на рассыпанные по траве таблетки… И заговорила как ни в чем не бывало, словно продолжая прерванный разговор:

– Так что, видите ли, может быть, все изменится, когда вернется Руперт…

Подойдя к нам, Тереза спросила:

– Хотите чего-нибудь выпить?

Я что-то промямлил в ответ. Повернувшись, чтобы уходить, Тереза наклонилась, собираясь поднять шарф. Изабелла неторопливо сказала:

– Пожалуйста, не трогайте его, миссис Норрис. Он так красиво смотрится на траве!

Тереза улыбнулась и вошла в застекленную дверь.

Я в изумлении уставился на Изабеллу:

– Зачем вы это сделали, дорогая моя?

Она ответила мне застенчивой улыбкой:

– Я подумала, что вам не хочется, чтобы она видела таблетки…

– Вы правильно подумали, – мрачно ответил я.

Дело в том, что еще в больнице, едва начав поправляться, я разработал план спасения. Я ясно представлял свое беспомощное состояние и полнейшую зависимость от других. Необходимо было иметь под рукой средство, с помощью которого можно уйти…