Роза Марена

Когда глаза немного привыкли к сумраку, Рози увидела, что внутри Храм Быка был очень похож на христианский собор. На самом деле он напомнил ей Первую методистскую церковь Обрейвилля, которую она посещала два раза в неделю, пока не вышла замуж за Нормана. В Первой методистской они обвенчались; и оттуда же увезли на кладбище ее отца, мать и маленького брата, которые погибли в автокатастрофе. В этом храме тоже стояли старые деревянные скамьи. Задние были повалены и наполовину засыпаны прелыми листьями, которые почему-то пахли корицей. Ближе к алтарю скамьи стояли аккуратными рядами. На них через равные промежутки лежали толстые черные книги, похожие на Методистскую Книгу Гимнов и Песнопений, которую Рози помнила с детства.

Рози медленно пошла по проходу, словно невеста к алтарю – но невеста какая-то странная, обнаженная. Теперь ее внимание привлекло другое. Запах этого места. К приятному запаху прелых листьев, которые долгие годы влетали сюда через открытую дверь, примешивался и другой, гораздо менее приятный. Он был немного похож на запах плесени, немного – на запах свежевскопанной земли, немного – на запах запущенного кариеса, но это был совершенно отдельный запах. Может быть, застарелого пота? Возможно. И вполне вероятно, что и других секреций. Может быть, спермы. И еще крови.

Когда Рози немного определилась с запахом, ее ждало еще одно неприятное открытие. У нее появилось ясное ощущение, что за ней наблюдают чьи-то недобрые глаза. Она буквально физически ощущала, как они внимательно изучают ее обнаженное тело и, может быть, отмечают каждый его изгиб и запоминают движения мускулов под ее мокрой, блестящей кожей.

Нам надо поговорить. И очень серьезно поговорить, ей показалось, что сквозь глухой стук дождя по крыше и шорох листьев под ногами она явственно слышит голос. Шепот храма. Очень-очень серьезно поговорить… и мы быстро закончим, да, Рози? Нам не понадобится много времени, чтобы сказать то, что нам нужно сказать.

Она остановилась рядом со скамьей в переднем ряду и взяла книгу. Когда она открыла ее, ей в нос ударил такой сильный запах гнили, что она чуть не хлопнулась в обморок. Изображение в верхней части страницы никогда не встречалось ей в сборниках методистских гимнов во времена ее молодости. Там была нарисована женщина, которая стояла на коленях и брала в рот у мужчины, у которого вместо ступней были копыта. Его лицо было только намечено несколькими штрихами, но Рози все же увидела поразительное сходство… или только подумала, что увидела. Мужчина с картинки был очень похож на бывшего напарника Нормана, Харли Биссингтона, который усердно заглядывал ей под юбку всякий раз, когда она садилась.

Ниже рисунка на пожелтевшей странице шел текст. Буквы были какие-то непонятные. Кириллические. Прочесть, что написано, Рози при всем желании не могла, но письмена все равно казались ей очень знакомыми. Через пару мгновений она сообразила почему: точно такие же буквы были в газете, которую читал Питер Словик, когда она подошла к киоску «Помощь в дороге» и заговорила с ним.

А потом картинка в книжке вдруг ожила и сдвинулась с места. Рози так испугалась, что едва не уронила тяжелую книгу. Ей показалось, что темные линии рисунка поползли к ее пальцам – белым, с наморщенной от дождя кожей, – оставляя за собой грязные склизкие следы. Рози захлопнула книгу, и у нее сдавило горло от противного хлюпанья, которое донеслось изнутри, из-под обложки. Она бросила книгу на скамью. То ли стук, с которым она упала, то ли ее собственный сдавленный вскрик встревожили летучих мышей, которые вылетели из сумрака наверху (оттуда, где, как подумала Рози, располагались хоры) и стали выписывать круги и восьмерки под сводами храма. Их черные крылья, казалось, с большой неохотой тащили толстые бурые тушки сквозь густой влажный воздух. Вскоре мыши вернулись в свои темные убежища под потолком. Рози взглянула на алтарь и с облегчением обнаружила узкую дверь слева от него. Через дверной проем лился чистый белый свет.

Тыыыы насссстоящая Рооози, прошептал безъязыкий голос храма. В нем явно слышались довольные нотки. Иди сюда, нассстоящая Розззи, и ты испытаешшшь неззззабываемые ощщщущщщения…

Она решила не оглядываться и вообще не смотреть по сторонам. Она сосредоточилась только на двери и на льющемся из нее свете. Дождь постепенно стихал. Раньше он грохотал по крыше, теперь же прежняя мокрая дробь превратилась в тихое монотонное бормотание.

Это только для мужчин, Розззи, прошептал храм, а потом добавил одну фразу, которую всегда говорил Норман, когда не хотел отвечать на ее вопросы, но не был по-настоящему зол: Это мужские дела.