Роза Марена

– Да, – сказала она и кивнула, как будто Рози высказала свои сомнения вслух. – Я знаю, о чем ты думаешь, и уверяю тебя: с ней все будет в порядке. Она сумасшедшая, это точно. Но ее безумие не затронет ребенка. Она родила эту девочку, но она понимает, что не может оставить ее у себя. Как и ты тоже не можешь оставить ее у себя.

Рози взглянула на вершину холма, где в компании лохматого пони стояла женщина в мареновом хитоне, ожидая развязки.

– А как ее зовут? – спросила она. – Мать девочки? Случайно не…

– Замолчи! – перебила ее женщина в красном, словно стараясь не дать Рози произнести слова, которые не должно произносить. – Не важно, как ее зовут. Важно, что у нее в голове. В последнее время, вдобавок ко всем остальным ее закидонам, она стала еще и донельзя нервной и нетерпеливой. Так что хватит болтать, и пойдем.

– Я собиралась назвать свою дочь Кэролайн, – сказала Рози. – Норман не возражал. Но вообще-то ему было плевать.

Она вдруг расплакалась.

– Хорошее имя. Очень даже красивое имя. Да не плачь ты. Возьми себя в руки. – Она обняла Рози за плечи, и они вместе пошли вверх по склону холма. Высокая трава тихонько шуршала по голым ногам Рози и щекотала коленки. – Дам тебе один ценный совет.

Рози взглянула на нее с любопытством.

– Я знаю, когда тебе плохо и больно, чужие советы только раздражают. Но подумай о том, что я знаю, о чем говорю. Я родилась в рабстве, выросла в цепях, и за мою свободу заплатила женщина, которая разве что не богиня. Она. – «Венди» кивком указала на женщину на вершине холма, которая молча смотрела на них и ждала. – Она пила воду вечной юности и меня тоже заставила выпить. Теперь мы с ней повязаны, и я не знаю насчет нее, но когда я сама смотрюсь в зеркало, мне иногда хочется разглядеть морщины. Я похоронила своих детей, и их детей тоже, и детей своих внуков и правнуков – и так до пятого колена. Я видела войны, которые были и проходили, как волны, которые накатывают на берег и отступают, стирая следы на песке и разрушая песочные замки. Я видела, как люди заживо сгорают в огне. Я видела сотни голов на кольях, воткнутых в мостовые Лада. Я видела, как убивают достойных и мудрых правителей и как им на смену приходят глупцы и мерзавцы. И я все это пережила.

Она тяжко вздохнула.

– Я все это видела, и поэтому у меня есть право давать советы. Ты послушаешь мой совет? Отвечай быстро. Я не хочу, чтобы она меня слышала, а мы уже близко.

– Да, говори.

– К прошлому следует относиться безжалостно и спокойно. Те удары, которые нас убивают, не имеют значения. Имеют значение только те, после которых мы выстояли и живем. И еще одно. Не смотри на нее. Если не ради того, чтобы выжить, то хотя бы затем, чтобы не сойти с ума.

Последнюю фразу женщина в красном договаривала уже шепотом. Не прошло и минуты, как Рози снова предстала перед светловолосой женщиной в мареновом хитоне. Памятуя о том, что сказала «Венди», она смотрела себе под ноги. «Кэролайн» недовольно заерзала и взмахнула крошечной ручонкой, и только тогда до Рози дошло, что она слишком сильно прижимает к себе малышку. Девочка проснулась и смотрела на Рози с живым интересом. Ее глаза были такими же бледно-голубыми, как подернутое дымкой небо над головой.

– Ты все-таки справилась, – произнес чувственный низкий голос. – Спасибо тебе. А теперь дай ее мне.

Роза Марена протянула руки в переливчатых темных пятнах. Только теперь Рози заметила одну вещь, которая очень ей не понравилась: между пальцами Розы Марены пробивалась какая-то серо-зеленая слизь, похожая на мох. Или на чешую. Она безотчетно прижала малышку к груди. На этот раз девочка недовольно вскрикнула.

«Венди» протянула руку и крепко сжала плечо Рози.

– Говорю тебе, все в порядке. Она не причинит ей вреда, а я буду о ней заботиться, пока мы не придем, куда нужно. Идти осталось уже недолго, а потом она отдаст девочку… впрочем, это тебя не касается. Но пока что это ее ребенок. Так что отдай его ей.

С тяжелым сердцем – ей еще никогда не было так тяжело и больно, хотя в ее жизни было немало тяжелых минут, – Рози отдала ребенка в эти страшные руки в плесени и пятнах. Малышка радостно вскрикнула, подняла глаза к лицу, на которое Рози боялась взглянуть… и рассмеялась.

– Да, да, – проворковал сладостный чувственный голос, и было в нем что-то от нормановской улыбки. Что-то такое, от чего Рози хотелось кричать. – Да, моя маленькая. Там было темно и плохо. Да, маленькая. Мама знает.

Страшные руки прижали малышку к мареновой ткани хитона. Девочка посмотрела вверх, улыбнулась, положила головку на мамину грудь и закрыла глаза.

– Рози. – В голосе Розы Марены сквозило неистовое исступление. Это был голос безумного деспота, который готовится повелевать воображаемой армией.

– Да, – прошептала Рози.

– Настоящая Рози. На самом деле.

– Д-да. Наверное.

– Ты помнишь, что я тебе говорила вначале?

– Да. Я все помню.

Хотя больше всего ей хотелось забыть.

– И что я тебе говорила? – спросила Роза Марена с какой-то лихорадочной настойчивостью, чуть ли не с жадностью. – Что я сказала тебе, настоящая Рози?

– Я отплачу.