Роза на кресте

— Проклятие обыкновенное, как любое другое подобное. В графских летописях прописано, — продолжила рассказывать та, — прокляла своего мужа за измены одна из графинь. Любвеобильные были мои предки — много их незаконнорожденных дочерей и сыновей тут по окрестным деревням проживало. Графиня сама же ни разу не понесла даже от своего супруга, в те же летописи занесено. То ли бесплодна была, то ли граф не прикасался к ее телу, история умалчивает. Говорят, однако, что безобразна была графиня, может, поэтому красавец-граф и не хотел появления на свет некрасивых наследников… Мол, проклинаю тебя и все такое прочее. «И даже красавица-супруга этому помочь не сможет, а только красавица-дочь», — сказала графиня перед тем, как уйти в лес и сгинуть навсегда. Только стали в роду графском рождаться уродцы и убогие один за другим.

— А как же наследники? — не утерпев, перебила рассказчицу Адриана. Насколько ей было известно, все мужчины в графском роду были внешне вполне себе приятными.

Та кивнула и продолжила: — И прежде чем зачать сына-наследника, каждый граф должен был дожидаться рождения красавицы-дочки, чтобы снять с себя проклятье.

Наверное, так случилось бы и в тот раз. Если бы не горб и болезненная худоба, то сестра Хукса Беннетта была бы писаной красавицей. Адриана с нескрываемым любопытством рассматривала горбунью.

— А у графа, вашего отца, сыновья были? — спросила она.

— Нет, не случилось. После моего рождения граф заболел, слег и умер, я уже говорила. Он очень ждал рождения дочки.

— А кто стал наследником? Новым графом? — не унималась Адриана.

— Его кузен, двоюродный брат, — пожала плечами горбунья.

— Чаю хотите? — неожиданно предложила «племянница». — И мы с вами так и не познакомились. Адриана Кермит.

— Калей Беннетт, — вздохнула горбунья в ответ.

— Беннетт? — вопросительно протянула девушка. — Супруг вашей матери дал вам свою фамилию?

— А куда ему было деваться? — усмехнулась Калей. — Никто бы все равно не поверил, что такая уродка, как я, могла уродиться у графа и его любовницы, писаной красавицы. Сам же он, муж моей матери, был пусть не страшен, но и не красив, как граф.

— А в дом зачем приходишь? — спросила Адриана наливая чай и ставя на стол булочки, оставшиеся от обеда. Ему почему-то казалось, что Калей непременно должна быть голодна. Не зря она такая худая.

— Брата проверить, да невестке покушать собрать, — пожала та плечами. Мол, что за странный вопрос.

— А сиделок брата зачем пугала? Филомель, как становилось темно, ни за что не хотела оставаться в доме рядом с больным.

— Да какой Хукс больной? — махнула рукой Калей. — Больше притворяется. Нет, он не встает, — ответила она на вопросительный взгляд Адрианы. — И в основном молчит. Конечно, все это ужасно. Тела девочек были сильно обезображены, что уж говорить. Их мать от горя чуть рассудка не лишилась…

— Но не лишилась? — прищурилась Адриана.

— Нет…

Калей отломила кусочек булочки, положила его в рот и запила глотком ароматного чая на травах. Движения ее не были суетливы, она не сглатывала слюну, не стремилась быстро набить свою утробу, скорее наслаждалась вкуснейшей выпечкой.

Нет, она не голодна, решила Адриана. Голодные так себя не ведут, даже если будут изо всех сил показывать, что им не хочется есть.

— А сиделок, спрашиваешь, зачем пугала? — вздохнула Калей. — Материно сокровище они искали. И соседка тоже. Я и в лесу вместо невестки завывала, чтобы не искали ее. Мол, живая, хожу, брожу, по деточкам плачу.

— Но ведь искали все равно, — нахмурилась Адриана, вспомнив, что рассказала ей Филомель, когда принесла мед в туеске.

— Нет, не искали, — упрямо повторила Калей. — Ведунье и мне это стало бы известно. Старая бабка не только знахарка, но и немного колдунья. Отцу Филомель жена брата тоже была нужна лишь для одного.

Адриана не стала переспрашивать, для чего. И так было ясно — всем не давало покоя наследство бабушки погибших девушек. И, избавившись от ставшей ненужной прежней жены Хукса Беннета, можно довольно близко приблизиться к заветным сокровищам.

— Только их нет в доме, — неожиданно звонко рассмеялась Калей.

Адриана промолчала — ее этот факт беспокоил меньше всего. Есть драгоценности в доме или их нет — ей, пожалуй, единственной, до них нет никакого дела. От нее требуется отыскать убийцу и привлечь к суду — праведному или гражданскому, без разницы. Она все больше и больше склонялась к мысли, что оборотни тут совершенно не при чем. А горбунья лишь добавила ей уверенности в своей правоте. Преступления совершены руками человека.

— Калей, это ты? — негромко позвал господин Беннетт из своей комнаты, видимо, проснувшись от ее негромкого смеха.

— Я, дорогой, — отозвала та и, резво соскочив с высокого для нее стула, поспешила к нему.

Адриана пошла за ней следом.

— Она своя, — махнула Калей в сторону Адрианы, когда они вошли в спальню больного.

— Своя? Она? — господин Беннетт даже приподнялся на локте, чтобы лучше рассмотреть Адриану в свете масляной лампы, которую та держала в руках, словно видел ее впервые.