Роза Ветров

Увы, омут оказался всего лишь лягушатником с дном по колено. Когда-то ему – бестолковому восемнадцатилетнему парню, чьи друзья слишком явно превозносили чувства к женщине, чтобы они оставили его равнодушным! – очень хотелось растопить её сердце, но, – как иронично!.. Даже наедине она никогда не теряла самообладания. Иной раз ему хотелось встряхнуть её за плечи и крикнуть в красивое, почти восковое лицо снежной королевы: «В тебе есть хоть какие-то чувства?.. Неужели ты никогда не хочешь больше, чем позволяют приличия?» или же: «Ты совсем меня заморозила!.. Прошу, перестань, иначе я больше не жилец!». Но его крик всегда утопал всуе… И теперь: как некстати она вдруг решила проявить заботу?!.. Дружба – единственно ценное, что есть в его жизни, и он не предаст её даже ради жены!..

Всё это слишком явно читалось на его лице, и, угадав мысли супруга, Фарах отпрянула в сторону. Мехмед в последний раз оглядел её почти осуждающе снизу вверх и, обойдя стороной несколько человек, так что чуть не опрокинул тот самый кувшин с кедровым порошком со стола, наконец окликнул среднего брата:

– Ибрагим!.. Абиджим!

Размеренным, выдержанным движением солдата, чауш обернулся на зов младшего брата и всем своим видом – повадками, манерами, – уже выдал то, что знал, зачем понадобился ему. Сей факт ничуть не способствовал хорошему отношению к обсуждаемому вопросу – Ибрагим всегда отличался высокомерием! – и, когда Мехмед поравнялся с ним, он сразу же это почувствовал.

– Мы должны поторапливаться, чтобы похоронить тело до захода солнца, – вскинув бровь, сказал адъютант военного министра. – И так много времени потеряли, пока ждали отца и Наримана… Не думаешь, что нам лучше поговорить позже?

– Ты прав, конечно. Да!.. – Столь холодный приём обескуражил бы и менее бойкого человека!.. – Но я думаю, ты знаешь, что я… не могу ждать, абиджим.

Почти на выдохе Мехмед озвучил свои мысли, уронил руки вдоль корпуса и зажмурился, как будто полностью отдал себя на суд брата. Тревога за Геннадиоса в его сердце росла с каждой минутой, и сейчас он бы потребовал даже аудиенции у султана, если бы знал, что это поможет. Ибрагим ещё выше вскинул брови, но, верно разгадав намерения брата, как будто бы проникся к нему за них уважением. В его взоре поубавилось жёсткости, и в какой-то момент он стал очень похож на Наримана. Тот же рост и стать… только военная выправка, блестящие ряды белых сильных зубов, готовых в любую минуту растерзать добычу, да загрубевшие ладони, уже слишком многое поведавшие на своём веку, не имели никакой схожести с мягкой почтительностью учёного кадия.

– Послушай, – устало вздохнул Ибрагим, несколько раз обернулся на дверь и только потом приблизился. – Твой друг, конечно, первый подозреваемый. Но далеко не единственный…

– Что это значит? – еле дыша, спросил Мехмед.

– За ним рано или поздно придут – двое мужчин и одна женщина уже дали показания. Однако Коджа Хюсрев Мехмед-Паша… подозревает также и нашего отца.

– Что?..

– Субаши считают, что у него есть мотив. Что он завидовал брату и хотел отомстить ему за то, что тот занял его место подле султана. Сам знаешь, наш отец не всегда был сдержан в высказываниях…

– Но как это возможно?!.. Они же не повесят нашего отца? Ты же этого не допустишь?!

– А ты не допустишь того, чтобы повесили твоего греческого друга, – снова хищно улыбнулся Ибрагим и смачно потрепал брата по плечу, – так что нам надо найти кого-то третьего. И желательно, чтобы он действительно был виновен…

«Но это необязательно».

Эта мысль поразила Мехмеда своей жестокостью, но, когда средний брат, напоследок подмигнув ему, скрывался в дверях, младший хорошо осознал всю неизбежность. Груз, который он всё это время носил на своих плечах, становился всё невыносимее. Отныне, чтобы спасти Геннадиоса и отца, но не разойтись со своей совестью, у него оставался только один выход – во что бы то ни стало найти виновного.

Когда тётя Шебнем и Амина окликнули его – женщины, как водится, не ехали на кладбище, – Мехмед с трудом их расслышал. После сегодняшней сцены Фарах держалась в стороне и вместе со свекровью, Хазал и Эдже, женой Ибрагима, уже прибиралась в доме. Мехмед в последний раз посмотрел на неё через плечо и, махнув рукой тёте Шебнем, которая как раз что-то бормотала, выбежал вон из дому.

– Мехмед-джим! – крикнула ему в спину напоследок тётка. – Проследи, чтобы имя и сура на памятнике были выгравированы правильно!..

Мехмед не сомневался, что Ибрагим уже давно позаботился о том, чтобы на кладбище вырыли достаточно глубокий ляхад, а также подобрал самого лучшего имама и самые крепкие доски. Средний брат всегда всё делал безукоризненно, в отличие от него самого… в семье, по правде сказать, очень мало кто верил в него по-настоящему. Зато это всегда делали друзья, и сейчас они действительно нуждались в нём!..