Розалина снимает сливки

Может, так и будет. Но если Розалина чему-то и научилась за последние несколько недель, так это тому, что сомнения в собственных инстинктах и эмоциях ни к чему не приводят.

– Может быть, попробуем и посмотрим, что выйдет?

– Хорошо. Просто уточняю, что ты этого хочешь.

– Да, – сказала она, вставляя ключ в замок. – Хочу. Пробую кое-что новое: если я чего-то хочу, я буду честно себе об этом говорить.

Она включила свет в прихожей и прошла в гостиную, включив освещение там, а также лампу на кухне. Похоже, в холодильнике никто не прятался, не готовился выпрыгнуть и заставить ее трахнуть дизайнера интерьера. Но сейчас она была не в том настроении, чтобы везде было темно.

– Чашечку… чего-нибудь? – спросила она, когда Гарри осторожно опустился на диван. – Наверное, уже поздновато для чая.

– Мне хватит стакана воды.

– Кажется, у меня даже есть «Хорликс».

Это заставило его улыбнуться.

– Давай. Я не пил его с десяти лет.

– Подруга Амели пьет его перед сном, и Амели тоже захотела. Но она его попробовала всего раз, решила, что он отвратительный, и теперь он грустно стоит в буфете.

– Он какой-то странный, да? Как будто пьешь «Мальтизер». И теперь, когда я об этом думаю, все становится на свои места, потому что это солодовый напиток.

– А солод – это вообще что? – спросила Розалина.

– Вроде бы мармелад, нет?

Смеясь, она скрылась на кухне и поставила чайник. Через пару минут она вышла с двумя кружками кремово-бежевой жидкости, которая сразу же наполнила комнату запахом приготовления ко сну.

– Спасибо, приятель. – Гарри взял свою кружку и подул на нее. Он подождал, пока Розалина пристроится рядом с ним, а затем продолжил. – Ну, как ты держишься?

– А, я в порядке. В порядке. Честно говоря, все хорошо. Наверно, мне даже полегчало, потому что пока мы были вместе, я словно пыталась что-то доказать – или ему, или себе, или своим родителям. А теперь не нужно, и вообще-то никогда не нужно было, и это… это очень здорово.

– Я за это выпью.

Они неуклюже стукнулись кружками, потому что «Хорликс» не подходил для тостов. Кроме того, он не настолько успокаивал, как об этом говорилось в рекламе. На самом деле Розалина начала думать, что Амели, возможно, была права, когда сказала, что на вкус он напоминает песок и стариков.

Между ними воцарилось молчание. И это была бы уютная тишина, ведь что может быть уютнее, чем «Хорликс», но Розалина… что ж. Она не солгала, когда сказала Гарри, что с ней все в порядке. Так и было. Просто ей было… неспокойно, как будто вся ее жизнь была пазлом, который положили не в ту коробку, и она пыталась составить картину заката из тех кусочков, из которых должна была получиться корова. И хотя перспектива больше не складывать горизонт из копыт вызывала у нее неподдельный восторг, как тогда, когда она бежала по полю какого-то бедного фермера с Анвитой и Гарри, она была почти на грани негодования.

Глубокой, глубокой обиды.

Не из-за Алена. Из-за всего. Из-за всего, что она не замечала, игнорировала и упускала. Даже когда это было у нее перед глазами.

А что… что, если уже поздно?

– Эй, приятель, – Гарри поспешно поставил свой «Хорликс» на пол, – ты что делаешь?

И в этот момент Розалина поняла, что пытается поцеловать его.

– Прости. Прости. – О боже, неужели она ведет себя как Лив? – Я… Я знаю, что ситуация хреновая, но я думаю, что ты… и я, может быть… и поэтому я…

Долго, очень долго Гарри ничего не говорил.

А затем он встал.

– Наверно, я пойду.

– Черт. Прости. Не надо… Черт. Я веду себя как полное ничтожество, да?

– Нет, друг. Просто… – Он вдохнул, как тогда, когда Колин Тримп настаивал, чтобы он выразил чувства по поводу выпечки. – Слушай, ты знаешь, что ты мне… мне нравишься и все такое. Но вряд ли тебе понравится, если я… соглашусь на то, что ты сейчас пыталась сделать. После всего, что произошло.

Он был прав. Возможно, он был прав. Но ей не нравилось, что он был прав.

– Ну и что. Если один парень пытался заставить меня заняться сексом втроем, когда я этого не хотела, значит, я потеряла способность мыслить здраво?

– Что? Нет! – Он устало потер затылок. – Ты выпила и испугалась, и то, что ты делаешь сейчас, – неправильно.

– Ты не можешь решать за меня.

– Нет, но я решаю за себя.

Двойной удар, сексуальное домогательство и отказ, не способствовал повышению самооценки Розалины.

– Послушай, – продолжил Гарри тем медленным, ровным тоном, который был у него, когда для него что-то было важно. – Я не пытаюсь указывать тебе, что делать или что тебе нельзя делать. Но дело в том, что я не хочу быть парнем-заменой. Или парнем, с которым ты встречаешься, чтобы он тебя утешал, потому что другой обошелся с тобой дерьмово.

– Это не так, – возразила она. – Я знаю, что при данных обстоятельствах кажется, что именно так. Но… но ты мне всегда нравился. То есть меня всегда к тебе тянуло. А потом ты мне понравился. А потом ты мне понравился, и меня к тебе потянуло. А теперь я думаю, что потеряла тебя.